Истории любви из прошлого

Истории любви из прошлого

… Не знаем, как вам, а нам кажется, что между теми, кто празднует Святого Валентина, и теми, кто 23-го поздравляет мужчин, нет никакой пропасти. А есть «Драгобете» — древний праздник, рожденный в наших краях, и только в наших, а потому и нет повода придраться. Праздник, в который пробуждается все живое, пробиваются сквозь снег хрупкие первоцветы, обручаются птички, и человеку положено разделить эту радость возрождения. Кстати, кто не разделяет, тому не гарантировано ни изобилия, ни здоровья, иными словами, мы – в строю.  И о чем можно рассказывать в такой день? Конечно, о любви. Только о любви.    Так, ради нее, известные в городе «Елкины посиделки» недавно встали и пошли. Это они предложили новый формат – прогулки по Кишиневу – до  нежного румянца, перед кофе с пирогом, и приятного рукоделия, понравился. Тем более, тема. Тема и экскурсовод. Федор Евстигнеев – натура разноплановая, но об этом, надеемся, в другой раз, обязательно, и с его согласия. Сейчас же он поддержал «Ё.П.» и повел всех на прогулку по местам Кишинева, связанным с любовными историями известных личностей.  Настраиваемся на романтический лад. Погружаемся в прошлое, которое все дальше и дальше от нас, и цитируем Федора, «забывается история нашего города, уходят на второй план люди, жившие здесь до нас, уходят истории любви в темные комнаты, где уже мало кто прочитает про них, особенно в темноте…»     Итак, история первая: Карл и Мария Шмидт, их дети.   Карл Шмидт руководил жизнью города, то есть, был головой города, или, в современном варианте, примаром целых 26 лет! Об этом периоде историки говорят как о лучших временах для столицы.      Карл взял в жены Марию Кристю — дочь помещика Иона В. Кристи, возглавлявшего Бессарабское дворянство, в должности председателя губернского земства, и Александры Нелидовой, чей отец Александр Нелидов. бессарабец, ставший послом Российской империи в Константинополе. В наследство от своих именитых родителей  Мария получила  имение в Телешово (ныне – с. Телешеу Оргеевского района). В традициях семьи Кристи была благотворительность, и выйдя замуж за градоначальника, Мария продолжила ею заниматься – открыла столовую, рисовальную школу, помогала нищим. Они жили в скромном доме напротив Филармонии – там сейчас висит мемориальная доска. Кстати, именно в нем Карл Шмидт укрывал евреев во время известного погрома.  У Карла и Марии родилось четверо детей: Владимир, Александр, Татьяна и Мария.   К сожалению, счастливая семейная жизнь была недолгой – жена Шмидта умерла молодой, в 1902 году, от воспаления легких. Горю градоначальника соболезновал весь Кишинев. Карл так больше и не женился, и воспитывал детей сам.      К сожалению, судьба почти всех детей Карла Шмидта сложилась печально — они попали под жернова репрессий. За исключением, пожалуй, старшего сына, Владимира (1878—1938). Владимир Карлович Шмидт, следователь по профессии, связал свою жизнь с Еленой Вольской, дочерью детского врача Карла Вольского. Их дочерей Екатерину и Марию в семейном кругу называли «Киса» и «Мушка» (был еще и сын, имя не известно). Владимир Карлович владел большим хозяйством: спиртовым заводом, мельницей, пасекой. В 1938 году Владимир Шмидт скончался....

Далее

«Краски дня» О новой книге Елены Узун, о внутреннем созревании, о целях и процессах

«Краски дня» О новой книге Елены Узун, о внутреннем созревании, о целях и процессах

*** Вечерняя игра теней, Рисунок граней тонкокрылых, В листве запутанных ветвей Сплетение зигзагов, линий…   Ты в ожидании прохлады В наплыве уходящих строк Рисуешь взглядом контур сада, Калитки чудный завиток.   Иероглиф сна, завитый в кокон, Шепча, подкрался в древа тень. Явь заплетает рамы окон, Ночь впитывает уходящий день…     *** Мы живем на прослоёчной станции меж веками, планетами памяти в разностильи времён и безвременья, в не охваченной Богом заводи…   – Итак, Лена, давай поговорим. Первую свою книгу ты писала два года – с 2014 по Прошел еще год – и новая книга. Процесс ускоряется? Или как это объяснить?   – Процесс непрерывный, потому что возраст такой – пора подводить итоги и оставлять существенные следы. По срокам не совсем так. Первую книгу я написала о Раду Поклитару, и готовилась она к печати 6 лет.  Вторая готовилась два года, третья полтора. Четвертая зрела вместе с третьей. Книга – это долгий процесс внутреннего созревания, выстраивания, и до конца точно не скажешь, сколько она в тебе зреет. – Насколько отражают названия твоих книг их содержание? С первой книгой прозы и поэзии понятно: «Дневники души». Сейчас «Краски дня». Какие подтексты ты сюда заложила? Или все просто, если брать во внимание, что там таки много о красках лета и осени, когда нет монохрома, сплошное буйство? – «Краски дня» я хотела начать именно с палитры лета. То есть с прозаических миниатюр-впечатлений о лете, где каждая миниатюра монохромна, а буйства нет вовсе. Но по совету друзей вперед ушла поэзия – оказалась более цельной и выстроенной. Насчет подтекста, не знаю. В прозе именно краски имели буквальное значение: новый день – новая краска, соответствующая новому настроению. В поэзии скорее нюансы переживаний, я бы сказала «переливание одной краски в другую», без четких ограничений. – В сборнике очень много природы, причем, так красиво и так точно ты ее описываешь. Вот, пожалуйста, «темное золото позднего клена, яркий лимон остролистных акаций, легкой оливой окрашена липа – кровью облит дикий ствол винограда». Мне очень нравится. Вот прямо-таки очень. Но – перечитываю еще раз твою поэзию – там почти нет людей. Есть ты – и этот восхитительный мир природы. Почему? – Вопрос по делу. Я изначально решила людей в свое творчество не запускать. 20 лет писала о людях культуры, вообще о культуре Молдовы. По-моему, достаточно. Пора и собой заняться, а лучший собеседник, сама понимаешь, природа. Люди чаще сбивают, мешают, тянут внимание на себя. Природа как раз гармонирует с человеком и тоньше отражает твой мир. – Знаешь, ещё одно наблюдение. Важное, как мне кажется. Ты стала гораздо нежнее, тоньше, точнее – я про поэзию. Дай какие-то объяснения, что с тобой происходит, отчего родится эта нежность и тонкость? – Не родится – это всегда есть. Я же профессионально занимаюсь искусством, музыкой с шести лет – это весьма тонкая сфера восприятия и самопроявления. Без умения тонко реагировать ни музыкант, ни поэт не бывают. Другое дело, что самосознание себя не сразу приходит – вначале немного играешь...

Далее

Неожиданный Юрие Садовник-Орхеяну и его связь с авторами знаменитых мелодий и танца «Молдовеняска»

Неожиданный Юрие Садовник-Орхеяну и его связь с авторами знаменитых мелодий и танца «Молдовеняска»

Не раз замечал, что запланированная тема разговора со знаменитостью нередко срывается, но беседа от этого не становится неинтересной, даже наоборот, принимает неожиданный и замечательный оборот. Так случилось и на этот раз, когда договорился о встрече с живой легендой – не только Молдовы – Юрие Садовником, чтобы поговорить о его «Легенде», песни которой на протяжении 10 лет радовали слушателей и прославляли нашу страну во многих уголках мира. На мой дежурный вопрос, откуда в нем музыкальные страсть и талант, Юрие рассказал волнующую, пронзительную историю своего двоюродного деда Георгия Петровича Килимчука – ни много ни мало автора «народной» мелодии… «Молдовеняска». Вот знали вы об этом?! Я – нет. Впрочем, слово – Юрие Садовнику-Орхеяну. – Юрие, все таланты человека, на мой взгляд, даются ему либо Богом, либо родными. Интересно Ваше же мнение о своих достоинствах – Творец или папа с мамой? – Моя мама, учительница начальных классов, прекрасно пела и танцевала. В их селе Суслены был хороший танцевальный ансамбль, которым руководил Платон (имя, простите, запамятовал). Неизменным партнером ее был ушедший на днях в мир иной Владимир Курбет. Мама с ансамблем изъездила в 50-х годах прошлого столетия вдоль и поперек всю огромную страну под названием Советский Союз. Папа тоже любил петь, но стеснялся – офицер Советской Армии, как никак. Он весьма своеобразно воспитывал во мне мужчину: вся работа по подворью лежала на моих плечах, а живности всякой в каждом молдавском хозяйстве тогда содержалось немало. Другой знаменитостью нашей семьи был дед Онуфрей – участник трех войн. В Гражданскую войну служил в бригаде Григория Ивановича Котовского. Плотник с золотыми руками. Фигурой высшего пилотажа в его профессии было тогда изготовление колеса для подводы: маленькая ошибка в расчетах – и колесо развалится на первом же камне. Мастерство плотницкое он унаследовал от своего отца. Неудивительно, что жили они в двухэтажном доме – единственном на все село. Не менее легендарной личностью был брат деда – Георгий, слава о котором распространялась на всю Украину. Поясню: жили они в левобережном селе Жура Рыбницкого района Молдавской АССР, входящей тогда в Украинскую республику. Он прекрасно, просто виртуозно играл на скрипке и трубе. Подобным мастерством могли похвастать только известнейший в то время на всю Румынию и Украину лэутар Георгий Мурга из родного села Евгения Доги Мокра (к слову, Дога еще застал музыканта живым и слышал его исполнение) и друг бади Георге, Владимир Курбет. Рассказывали, что их шуточные «соревнования» в мастерстве исполнения молдавских мелодий на трубе собирали толпы народа на рынке в Оргееве. Победителем признавался тот, кто исполнит больше всего музыкальных молдавских узоров – флоричеле. И, к твоему сведению, на севере, в центре и юге страны были свои неподражаемые «цветочки». Проигравший выставлял победителю сто граммов водки и необыкновенные по вкусу мититеи, рецепт и традиции изготовления которых сохранился от румын. Так вот моего бадя Георге отличало от Мурги знание нотной грамоты. Да настолько, что ему достаточно было прослушать по радио любое музыкальное произведение, и он тут же садился и записывал собственную его аранжировку без единой ошибки. На...

Далее