«а следующий предпочтет сандал не будет водку жрать и материться забудет гольф ради меня станцует брейк морской бриз в его ладонях и на плечах мраморное лицо Будды ликующий маленький старичок восковым посохом ощупывает долину позади козы море и всякая фигня у ног его я думала Икар упал немножко иначе чем на картине Брейгеля женщина в черном зачем на пляже в черном я думала он видит небо а он только берег и тот не весь»   «Помнишь Анжелу, подругу? – мы с ней почти не расставались. Она все время ходила с тетрадью… стихи писала…», – в другой жизни, миллион лет спустя, наконец, всплывает образ. Легкий – едва тронь напряжением памяти, развеется. Помню тетрадь. Длинную юбку. Огромные сине-серые глаза. Да, тогда, в романтичные годы студенчества одного такого тонкого, безмолвного силуэта хватало для того, чтобы чувствовать себя в сонме поэтической богемы журфака под руку с филфаком. А их, начинающих писателей и поэтов, среди нас, будущих простых журналистов, надо заметить, хватало. По крайней мере, для того, чтобы почувствовать контраст: мы – жили, они – парили. Кто-то из них, на каком-то этапе, споткнулся о бренную землю – расстроился на чертово или черствое молчание тех, кто мог бы поддержать;  кто-то заметил, что в заметках и репортажах тоже есть слова, но этот темп ближе;  кто-то вовремя понял, что юношеский идеализм вот-вот себя исчерпает, и исчез – для всех – на горизонте новых собственных планов.   Но были и те, у которых не хватило сил сопротивляться. Иногда они, гонимые собой, садились в поезд и ехали дальше.   «а вдруг я там оставила родных детей и тех кого любила там где-то но не здесь там дом со ставнями наличниками и окна прямо в небо открываются и вот она тоска возьми ее рукой и липкая и вязкая как мед небесный а если и они меня там ждут не ведая о том а в общем полная шиза цветет черемуха»   Анжела Пынзару училась на театроведческом факультете ЛГИТМкК, затем окончила Литературный институт им. М. Горького, и сейчас в справочниках значится как «российский поэт и прозаик». Печатается.  Публикации на румынском во всех значимых изданиях Румынии, а также в румыноязычных изданиях США, Франции, Германии, Швеции. На русском печаталась в журналах: «День и ночь», «Сибирские огни», «Сибирские Афины», «Дети Ра», «Ликбез». В 2007 году рассказ А. Пынзару вошел в длинный список премии «Ясная поляна» фонда имени Льва Толстого. Получает премии. Лауреат Фонда им. В. Астафьева в номинации «проза» за – цитирую – «воздушный стиль и трепетное отношение к персонажам сборника рассказов «Квадратура средней седины».   …В другой жизни, миллион лет спустя, сначала появились две ее дочери, Евгения и Лучия, одна служит в израильской армии, вторая служит в Красноярском театре. Обе с необычайным воодушевлением, без раздумий, согласились незнакомому человеку, то есть, мне, написать в незнакомый им интернет-журнал, о своей маме. Очарованная девушками, с такими знакомыми, из коридоров прошлого, глазами , я уже не смогла бы вежливо промолчать.  Вежливо, но решительно заговорила. Не могу утверждать,  но...

Фейсбук – выпукло-вогнутая площадка,  видишь то слишком много, то совсем мало. Но есть в этом свой плюс (хотя, и не всегда поймешь, как им пользоваться): эти выпуклости позволяют определиться, с кем ты, чьи правила разделяешь, чьи вкусы понимаешь, у кого учишься, а кого – стукнуть бы, как говорит моя подруга. Что касается вогнутостей, то и они нужны. Хотя бы для того, чтобы почувствовать разницу, и понять, к кому есть вопросы. О Наталье Рогаткиной – через друзей друзей – было известно всего лишь, что есть дети и внуки, со всеми вытекающими обязательствами. При этом, без друзей друзей, она прочно ассоциировалась с Валерией и Алексом Бобочел. Как деликатно, и в то же время настойчиво Наталья пыталась достучаться до каждого, кто мог, чем угодно, но помочь, поддержать. Как радовалась любому успеху. Как огорчалась молчанию тех, от кого ждали слова. К ней не может не быть вопросов.      – Наталья, соцсети – «коварные» пространства, когда создается иллюзия, словно мы все – соседи с одной дружной улицы. Вот, к примеру, Вас я вижу довольно часто в ленте, потому что а) мы с вами – ужасное слово – френды , б) вы помогаете Алексу, и в этом деле вы не стесняетесь быть активной. С другой стороны, если задуматься, а другой Вас там практически и нет. Естественно, появляется вопрос: а кто эта красивая женщина, которая почти всегда рядом с парнем, за которого переживает огромное количество людей? Если я попрошу Вас, в приемлемом для Вас количестве предложений, рассказать о себе то, что имеют право знать люди?… – Инна, я понимаю, что интерес  к моей персоне – из-за Алекса. Но будет нечестно, если я не назову тех, кто был все это время со мной, рядом с Алексом. Это  Людмила Уреки, Валерия Крутова , Виктория Павленко, Наталья Кордуняну. И сейчас, когда первый этап закончен, и наступил момент ожидания, Алекс под присмотром родных и занимается кинетотерапией с Валерией Крутовой, я могу позволить себе заняться своими проектами. Что имеют  право знать обо мне? То, что я люблю и ношу головные уборы, и научилась их делать. Что благодаря моим детям и внукам появился сайт detstvo.md. Что с Валерией Бобочел я познакомилась благодаря Алексу, вернее, благодаря ее постам в ФБ о нем. – Скажите, пожалуйста, все, что Вы делаете для Алекса, Вы делаете почему? Потому что Валерия называла Вас своей лучшей подругой, и Вы не можете подвести? Потому что Вы, в принципе, не можете пройти мимо там, где Вы нужны, а Вы нужны Алексу? Или потому что понимаете, что кто-то должен взять на себя ответственность, пусть даже сам мальчик уже совершеннолетний, пусть даже есть родные, и есть друзья, кроме Вас? – Почему я делаю для Алекса? Провокационный вопрос. Порой делаешь, не задумываясь. Важно было достучаться, чтобы Алекс осуществил мечту свою и Валерии. И когда рядом такая поддержка от друзей Валерии, с которыми я познакомилась, и благодарна ей за это, нельзя было остановиться,  не сделав то, что МЫ ВСЕ сделали: комиссия была создана, медицинский...