Знакомство прошло очень сумбурно. Я шла к обладательнице редкой коллекции старинных мэрцишоров, с причудливым генеалогическим древом, в котором переплелись аристократы, депутаты, революционеры и герои труда, а говорили мы о герани, которая цветет на маленьком балкончике летом, о пионах на шелке, которые почему-то, в самой близи, я приняла за холст и масло, о саде из детства, в котором пели закатные романсы птицы, о чае, о чем-то еще. Фразы в блокноте плясали буйными рядами, заходились в истерике где-то ближе к красной линии, обрывались, перепрыгивали, и, в итоге, стало позже понятно, никак не хотели сходиться в стройный рассказ, из которого было бы ясно, кто такая Марианна Годич, где училась дышать в такт пионам, чтобы расслышать шелковый шелест распускающихся на солнце лепестков, и можно ли за геранями спрятать уставший Кишинев. Пришлось возвратиться. Не скрою, с уже предвкушаемой радостью.
– Марианна… И имя не совсем наше, и фамилия, признаться, тоже не из списка распространенных? Чьих же вы будете?
– Родилась и выросла в Кишинёве. Но очень смешанных кровей, как и у многих в Молдове. У бабушки по матери сербско-греческое происхождение, дедушка по матери русский, москвич. Бабушка и дедушка по отцу молдаване, с примесью болгарской крови. Марианной назвали меня мама с папой, но тут же дома начали называть Мариной. Поэтому у меня как бы два имени, одно более привычное, домашнее, второе – официальное. А вот фамилия мне досталась от бывшего мужа (сербская, по-моему), с которым поженились в ранней юности, но не сложилось. Разные люди. Хотела менять, а потом оставила эту мысль, махнула рукой… Приклеилась крепко. Звучит органично, видимо, из-за части балканской крови во мне.
– В ту нашу встречу, кажется, Вы рассказывали о саде, который рос при доме, где Вы жили. Этот сад – он для Вас что? Мне кажется, что Вы, хотя и на этаже, душой продолжаете жить там, в каком-то дивном саду…
–Детство моё до 8 лет было очень насыщенным временем. Мы жили в старинном доме с большим садом. Одна половина наша, вторая – бабушкиного брата. Удивительным было и само место, в котором стоял дом. Как большая чаша. Он был последним на улице, напротив дома – обрыв, в котором протекал ручей, а на другой стороне обрыва поля. Красиво было, как в сказке. Всю зиму там лежал снег, чистый, каким он бывает только за городом, и эти невероятные белые просторы. Весной в саду распускались подснежники и фиалки, потом нарциссы, сирень, тюльпаны, ирисы, и так, до поздней осени, цвели цветы. Когда наши друзья приходили к нам в гости, говорили, что издалека дом утопает в цветущих вишнёвых деревьях. Похоже на сказку, но так и было.
В саду я проводила много времени. Там был целый маленький мир. Как в книге Джеральда Даррела«Моя семья и другие звери» – ее я прочла в третьем классе и люблю до сих пор. Так же, как до сих пор подпитываюсь от детских впечатлений. Бабушка умерла, когда мне было 7 лет. Мама сказала, что психологически не может оставаться в доме, и мы сменили его. Потом и я, и мама жалели об этом, долго. Это было, как изгнание из рая, как я понимаю теперь.
Дом с большим садом – моя давняя мечта, но до сих пор не осуществилась. Нужны силы. Здоровье, к сожалению, не позволяет мне проводить время на солнце, и это лишает меня сейчас многих впечатлений.
Опять почувствовала радость жизни в полной мере, когда оказалась в художественном училище, в близкой среде. Мы и сейчас остались родными людьми, и все с большой теплотой вспоминаем прекрасное время учёбы. Кстати, недавно мы устроили вечер-встречу нашего курса, русская и молдавская группа, все вместе. Незабываемый, прекрасный вечер.
– Как Вас воспитывали? Почему я спрашиваю? – мнения ведь по этому поводу противоположны. Одни считают, что дети не понимают, что к чему, и только твердая рука взрослого способна вывести ребенка на правильный путь. Другие, напротив, благодарны своим родителям за то, что те предоставили полную свободу, и дали личности вырасти, без пресса слова «надо».
– Родители много работали, поэтому воспитывала меня бабушка. Очень плотно мной занималась. Много мне читала. С 4 лет я уже читала запоем сама. Потом сама покупала книги. Уже в детстве много рисовала. У бабушки был большой дубовый шкаф, в котором, по моему детскому мнению, находились сокровища. Старинные открытки, старинные вышивки и работы моей тёти художницы. И сейчас мне говорят, что мои работы напоминают старинные картинки.
– Масло и холст. Шелк и красители. Два разных для художника мира, точнее, способа его восприятия, и трансляции. Что было вначале? Что дает Вам одно, и что – другое? Можно сказать, что для холста нужно одно настроение, для шелка – совсем другое?
– Когда я начала учиться, мне очень хотелось выразить то, что чувствую. Любила писать маслом. Но было желание передать ощущение лёгкости, воздуха в картине максимально достоверно. Поэтому, когда узнала о технике батика, захотелось освоить. Устроилась на работу на текстильную фабрику в Яловенах, где был маленький цех, в котором занимались батиком. Тогда о его существовании у нас мало кто знал, не было практически никаких сведений, специальных наборов с красками и т.д. Мне был тогда 21 год. С тех пор занималась батиком почти не прерываясь. Меня интересуют многие техники, но он остаётся основной темой. В технике батика многие работали декоративно, а у меня было желание выработать технику, близкую к акварельной живописи. Это было трудно тогда, многое не получалось, и я стеснялась выставлять на выставках свои работы, считая их недостаточно сложившимися.
Хотя людям нравились работы, их хотели покупать, и меня это очень радовало. Как-то раз произошёл один показательный для меня случай. Ко мне пришла заказчица и сказала: «Вы меня помните? Мы заказывали у Вас картину для подарка много лет назад». Я не вспомнила, но ответила, из вежливости, что, да, конечно помню. Тогда заказчица рассказала мне, что женщина, которой подарили картину, очень её любит, перевешивает то в одну комнату, то в другую, и каждый раз говорит: «Дай Бог здоровья этой женщине, сколько радости она людям приносит!». Я поразилась тогда, какой дальнейший путь у картин, какие эмоции они могут приносить. Подобные случаи происходили ещё не раз, и это радовало, придавало сил.
– Марианна, вообще, заметно, что Вам это очень важно – чтобы Ваши работы радовали зрителя. Есть художники, которые пишут ради самого процесса. А для Вас, кажется, имеет большое значение результат, – отдача, в смысле, осознание, что той или иной картиной Вы тронули душу, всполошили чувства.
– Работаю я и ради процесса, не могу заниматься ничем другим, пробовала отвлекаться пару раз на что-то, менее творческое, но у меня возникает мучительное ощущение, что я теряю время, и пока я не возвращалась к своей работе, меня мучило острое недовольство жизнью.
Но Вы угадали, для меня имеет большое значение и результат, то есть эмоциональный отклик людей. Думаю, это даёт мне ощущение нужности, ведь у каждого человека есть своя миссия, какой-то смысл – пусть даже человек сам его надумывает – его пребывания на земле. И если мои работы приносят людям хоть минуту радости, значит, я уже недаром живу на свете. Ведь кругом масса негатива и дисгармонии, которая ежедневно давит на сознание и подсознание людей. Надо же эту массу разбавлять разными способами.
Чем старше становлюсь, тем более бережно, с уважением и сочувствием отношусь к людям. В Библии прочитала: «Каждый человек единственный в глазах Бога». Это произвело на меня сильное впечатление. Смотрю на людей и думаю: он несовершенный, этот человек, но какой драгоценный – сколько энергии в него вложено. Каждый проходит свой, зачастую нелёгкий, путь. Поэтому хочется радовать, показать что-то гармоничное.
А закрытость свою я невольно преодолела, когда начала выставлять работы в интернет галерее ArtNow на заказ, по необходимости, конечно. Не хочется работать механически, на скорость; тогда всё, весь процесс теряет смысл. Естественно, чтобы иметь возможность работать творчески, нужны деньги, что делать с этим. В наше время часто возможность работать творчески становится большой роскошью. Постепенно, со временем до меня дошло, что я уже долгое время являюсь довольно публичным человеком, не осознавая этого.
Сейчас работаю в основном в интернет-галереях, на заказ для людей, которым нравится то, что я делаю. Хочется поработать в разных техниках, может, найти для себя разные способы выражения. Планирую написать серию графических листов для заказчиков из Америки, моих друзей.
– Свои работы легко отдаете, или иногда мучают сомнения?
– Да, легко. Потому что всегда есть мысль, что разовью тему, сделаю ещё варианты, что должна сделать лучше. Было только пару случаев, когда мне было жаль расставаться с работами, но я преодолела себя. Надо постоянно быть в движении, в работу вкладывается энергия, и этим надо делиться, нельзя, чтобы получался метафизический застой.
– Вы пишете цветы. Не только, конечно, цветы – есть и щеглы, и кто-то еще, но в основном… А еще, я помню, вы обожаете герань и разводите ее в больших количествах. Сквозь ее разноцветье на балконе не так видны шероховатости и углы внешнего мира? И почему, кстати, герань, а не какая-нибудь бегония, или цикламен, или азалия?
– Цветы я всегда очень любила. Увлечение геранью пришло неожиданно. Одна заказчица заказала мне картину с геранью. Я сначала подумала, цветок обыденный, как нарисовать его выразительно? Начала рисовать, пригляделась и поразилась его красоте и пластике. А его цветы так жизнеутверждающи, таких сочных цветов, сияют на солнце. Я смотрю на них и думаю, это цветотерапия. Это было для меня уроком. Цветов невыразительных и обыденных не бывает, это одно из самых совершенных творений.
– Герань похожа на Ваш мир – неприхотливый, но прекрасный?
– Внешне моя жизнь небогата событиями. Но я получаю огромную радость от созерцания даже самых простых повседневных вещей. Художники очень счастливые люди, они видят всё другими глазами, более объёмно и углублённо, чем обычный человек, у художника по-другому настроено зрение. Как инструмент. Такое видение ещё и результат обучения, многолетней работы. И ещё художнику нужно постоянно работать творчески, не терять формы. А творческая работа не терпит механистичности, отвлечения, и нужно состояние полной сосредоточенности. Хотя нужно и равновесие соблюдать, потому что иногда можно слишком перестараться и работы становятся замученными, схематичными, теряют лёгкость, свежесть, хорошую энергетику.
– Что для Вас вкус к жизни? Что Вас радует? Вдохновляет? На что надеетесь? Во что верите?
– Верю в Бога, в то, что наш мир дивно устроен, что ничего не происходит случайно. Эта информация или открывается человеку, как озарение, или, если человек этого не ощущает и не замечает, то он метафизически слепой. Это выражение режиссёра Кшиштофа Занусси, мне оно очень нравится. Или время открыться этой информации ещё не пришло для этого человека. Всему свой час.
На что надеюсь? Надеюсь пожить в приемлемом состоянии здоровья, порадоваться красоте природы и обществу любимых людей, интересных людей, поработать творчески подольше и побольше. Хотелось бы попутешествовать, хотя это уже как получится. Если бы была возможность по-настоящему, наверное, путешествовала бы всю оставшуюся жизнь, нигде подолгу не задерживаясь, встречаясь с друзьями, фотографируя и рисуя. А, может быть, попутешествовала бы какое-то время, и так бы и жила, просто радуясь каждому дню. Ведь, то, что я люблю, и те, кого я люблю – за исключением многих любимых друзей, которые разъехались по всему свету – находится недалеко от меня.
Очень ценю присутствие в моей жизни родных, близких, друзей. Это дар свыше. Все они важны для меня. Каждый из них значителен и близок по-своему. Очень рада, что у меня есть Андрей, мой друг и единомышленник, Андрей – художник по росписи стен. Многие люди, мало знающие нас, принимают его за моего брата. Говорят, что мы похожи, хотя внешне это не так. Похожи по интересам и отношению к жизни. Как художники понимаем, помогаем и поддерживаем друг друга.
– Нужен ли художнику человек, который заземляет, более материален, потому что…
– Не знаю, тут нужна мера, кто-то должен быть, возможно, более материальным, практичным человеком. Мне кажется, художника может понять и быть близким по-настоящему только другой художник
– А что Вы любите? Кого? Что не любите?
– Очень люблю нашу природу, каждую травинку, каждую мелкую живность, всё прекрасно и гениально создано. Не устаю любоваться. Моя подруга сказала как-то, что я созерцатель. Думаю, так и есть. У каждого человека свой набор личных качеств. Кто-то очень любит общение с как можно большим количеством людей, динамику, быстрые передвижения, кто-то – уединение. У меня что-то среднее. Общаясь с людьми, я отдаю много энергии, и потом мне нужно какое-то время побыть в уединении, особенно это нужно для работы
Ещё, я не урбанистический человек. Хотя очень люблю старый Кишинёв, его архитектуру и те старые, ушедшие в землю дома и улочки, где была тёплая, прогретая солнцем пыль, в которой увязали подошвы. Возможно, это связано с детством и юностью, когда мы гуляли по его освещённым солнцем или тенистым улочкам, где росли старые вязы и акации, где всё казалось залитым каким-то необыкновенным светом, тот неспешный ритм жизни. Насчёт света, думала, что это мои фантазии, пока не увидела хроники времён детства. Хроники о том, как строили Комсомольское озеро. И в этих хрониках я увидела этот сияющий свет, сияющие счастьем лица людей. Возможно, такое состояние было от того, что не так давно, люди пережили войну – 15 лет всего прошло, выросли дети военного времени, такие, как моя мать и отец – и особенно радовались жизни. Мне кажется, тогда можно было более полно наслаждаться каждым мгновением жизни, не спеша, без напряжения. И на всё хватало времени.
Особенно не люблю следы недавнего вмешательства в органичную красоту прошлого. Жаль, как и многим, многим другим людям, что старая часть города не сохраняется, как во многих других городах мира. То, что я говорю о прошлом, не значит, что настоящее не радует и не близко, совсем нет. Просто качество времени совсем другое. Больше торопливости и иногда поверхностности. Изобилие информации очень радует.
– Сколько Вам нужно для счастья, и, главное, что нужно?
– Вы меня рассмешили. Вспомнила фразу Сергея Довлатова: «Деньги – это свобода, пространство, капризы». Думаю, денег не будет хватать ни мне, ни моим друзьям-художникам. Хотя нам в принципе не нужно чрезмерно многого для счастья. Возможность работать творчески, не отвлекаясь на подработки, отнимающие время, и возможность подпитываться впечатлениями – вот, пожалуй, основное, что нужно по-настоящему.
Беседовала Инна ЖЕЛТОВА
