Ну и пусть уходит… Толку мечтать? – развернуть, отмотать, повторить, успеть, переделать, пересмотреть, извиниться, извинить?.. Отпускаю лето восвояси, укладывая в память только редкие дни в укромной тени под пиво, под бокал вина, под пиалу белой, с разноцветными крапинами окрошки, под стакан воды, под что угодно – главное, чтобы обжигало холодом горло назло вездесущему огромному солнцу, об ангине вспомню завтра, когда стекловатой косо ляжет острая боль, не по сезону…. Глаза в глаза с тем, от кого не мутнеет хрусталик, нет ощущения удушья и приступов мизантропии.  Какой лишенный воображения глупец сказал, что осень – это агония?… Буйство огненных, полыхающих красок, успокаивающие взвинченный нерв шорохи – ногой беспечно в мягкие рыхлые ворохи листьев, собранные ранними утренними дворниками в желтых, в цвет настроения, жилетках.  Острый смолянистый запах вечерних костров, от которого ударяется упругим мячиком сердце меж ребер, заходится от невыразимой радости открытия: оказывается, ты еще что-то чувствуешь, едва не сомлевший окончательно от вчерашней сжигающей жары. А на него наслаивается, а затем проникает, пропитывает молекулами и атомами, дух пенистого заигравшегося с терпкой обнажившейся кисточкой, виноградного сока.  А еще сверху – невесомой солью класса «Экстра» – ароматы помидорной плодоножки, кровавых гогошар, глянцевых баклажан, свежесрезанного любистка, настоящей – огородной, на по-деревенски коренастом стебле, петрушки, – нарезанных, натертых, прокрученных, притомившихся в старых, еще советских, заждавшихся осени казанах, и смешанных на кухнях с открытыми нараспашку окнами, в которых солнце уже – как поцелуй.  Трескаются от собственной сладости арбузы. Нежно дышат дыни. Несмолкаемый тонкий звон натянутой паутины. И хочется уткнуться лбом в серебристый ажур, растянутый между уставших листьев, сдаться в плен терпеливому мудрому пауку, разглядывающему в ожидании высокое, вымытое последним дождем, небо, и знающему точно – жертва будет.  Ноздри жадно распознают мороз в рассветном воздухе. Он пока только в кайф. Блестящие бока каштанов, в прорези давшей брешь, от встречи с землей, колючей скорлупы. Который год распихиваешь их по карманам – странная манечка, собирать и собирать, вот только зачем, спрашивается, если ты все равно никогда не перемелешь их в равнодушной к содержимому механической мясорубке, не настоишь на спирту и не станешь в стынущем на зиме доме растирать заржавевшие связки? Но ты – причем непременно украдкой – нагнешься, и кинешь себе пару-тройку в бездну старой прогулочной куртки, а  потом еще долго будешь нащупывать подкладкой  их неправильные теплые формы – скорей всего, до весны, когда появятся новые развлечения.  Осень. Самая сладкая иллюзия того, что все можно начать с нуля… Или ловко подхватить на лету… Кровь в венах радостно закипает, подхватывая пульс молодого вина, которое, кажется, диктует новый биоритм уставшему от затянувшихся отпусков городу.  Неистребимый оптимизм, он только махровеет в заданных обстоятельствах. Его рецепторы не реагируют на мрачные сводки интернета. А слово «выборы» имеет только единственное число – и только в контексте, остаться поработать лишний час – или сдаться всегда готовым к встрече друзьям. И в этой осени он как в питательной смеси. Пускает побеги там, где, казалось, совсем иссохла ветка. Как здорово, что куда-то затерялся секатор.  Иллюзия? Может быть, может быть… А,...

Далее