Чувства Моя прабабушка Мария Ивановна Штырбул не любила рассказывать про войну. Говорят, время лечит. Говорят, чувства стираются. Неправда. В скупых ответах на мои вопросы клокочут живые эмоции, навсегда впечатавшийся образ той страшной войны. Невиданная злость, когда ты, 19-летняя медсестра, оттаскиваешь убитый расчет от пулемета и выпускаешь ленту во вражеских разведчиков под Одессой. Гордость и, одновременно, отчаянье, когда приходится закапывать медаль «За отвагу» перед эвакуацией из города. Чувство удивления, когда снимаешь бинты и осторожно нащупываешь дырку в собственном черепе. Даже полвека спустя не понимаешь, почему из восьми человек в разбитой снарядом операционной выжила только ты. Ощущение своего вклада в Победу, когда оперируешь умирающего командарма в медсанбате в Севастополе. И непередаваемое чувство растерянности, когда спасенного командарма вывозят на подлодке, а ты остаёшься в обреченном городе с тысячами таких же, как ты. Это постоянное чувство голода и отвращение к местным пособникам, которые помогают немцам стеречь лагерь где-то в районе Херсона. И безумное желание выжить, когда пробираешься через обесточенную проволоку, которую «пособники» отключили, чтобы организовать массовый побег. Отупляющее оцепенение, когда в бесконечно холодную ночь в партизанском лесу нельзя разжечь костер – враг знает, что ты здесь, и просто ждет, пока ты проявишь себя. И нужно выжить. Выжить самой и спасти своего ребёнка, которого носишь под сердцем. Тревога, когда узнаешь, что враг перешел в наступление в районе Балатона – муж командует санитарным поездом в Венгрии. И неповторимая легкость, когда получаешь письмо: «Я жив, двигаюсь вслед за фронтом». События отдаляются он нас, уходят люди, но чувства… дай Бог, чтобы нам не пришлось….   Игорь Нисенбойм School of Business Communications    О «Четвёртой высоте» С детства я слышала много различных историй и рассказов на военную тему. Каждая из них необычна по-своему. В преддверии 9 мая к нам на классный час приходили ветераны и рассказывали свою историю. Конечно, навсегда запечатлены в памяти такие рассказы и фильмы, как «А зори здесь тихие», «Повесть о настоящем человеке». Но больше всего, в подростковом возрасте меня тронула повесть Елены Ильиной «Четвертая высота». Он про девушку – Гулю Королеву. Перечитывала эту книгу я несколько раз. Всегда плакала. Это повесть о молодой девушке, которая отдала жизнь и молодость на не женские подвиги, во имя мира. Героиня повести – красивая, молодая, умная, целеустремленная девочка, с детскими достижениями и интересными жизненными ситуациями. 3 ноября 1942 года во время боя за высоту 56,8 санинструктор Королева вынесла с поля боя 50 раненых бойцов, а когда был убит командир, подняла бойцов в атаку, первая ворвалась во вражеский окоп, несколькими бросками гранат уничтожила 15 солдат и офицеров противника. Была смертельно ранена, но продолжала вести бой, пока не подоспело подкрепление. Это тяжелая, но интересная книга – и она полна неиссякаемой любви к Родине. Нина Димогло Общественный деятель, журналист    Мои прадедушки  Я не застал в живых никого из тех, о ком хочу рассказать. Мои прадедушки и прапрадедушки умерли ещё до моего рождения. Но дома о них вспоминают и рассказывают так часто, что мне кажется, будто я хорошо их знаю. Почти...

О детстве, чуде и том, что хотелось бы забыть Война к моей бабушке пришла в день рождения  – 22 июня ей исполнилось одиннадцать. Правда, тогда она и не ведала об этом – дату рождения узнала, когда получала паспорт. Да и о каких именинах может идти речь в семье, где 7 детей? Она была среди старших, Ленуца, девчушка с длинной льняной косой. Работа по дому и пригляд за младшими всегда были  ее обязанностью. Сколько помню бабушку, Елену Клементьевну, она никогда не рассказывала много о войне, даже если попросишь. Вздыхала, медлила, паузы становились такими же полновесными участниками предложений, как и слова. И заканчивала рассказывать всегда неожиданно, обрывалась на полуфразе, глядя невидящим взглядом куда-то, скорее, смотря вглубь себя.  Если тормошишь ее, хочешь услышать продолжение, произносила задумчиво: «Было… всё было». И после этого умолкала совсем. В День Победы мы всегда шли поздравлять ветеранов и петь песни военных лет. В мае, еще до наступления 9-го, нам, ее  внучкам, запрещалось срывать расцветшие тюльпаны и сирень – это ветеранам. И мы слушались. Утром 9 мая бабушка нарядно одевала нас, навязывала банты. Каждая из нас – троих внучек – брала в руки по охапке цветов, и мы шли на мемориал. Подходили с цветами к дедушкам и бабушкам, на груди которых сверкали медали, вручали, говорили непременное: «Спасибо Вам!». Возлагали цветы к вечному огню, стояли молча подолгу. Сейчас бабушке тяжело передвигаться,  она остаётся дома, но мы ежегодно отдаём дань памяти тем страшным событиям. Дальше я уже буду рассказывать с её слов: О детстве. Начало войны. Как узнала о войне? Да как и все – объявили по репродуктору. И началось-то всё не сразу… У нас был богатый сад фруктовый, и мы, дети, там пропадали от ранней весны до поздней осени. Лазили на дерево черешни, все семеро жили прямо на ней – на ветвях дерева соорудили шалаш из палок и бурьяна. Играли там в куклы, прятались от дождя… Спали там летними ночами на соломе и на шершавых дорожках, и ящерицы по нам ползали. Мама приносила покушать нам, детям, прямо к черешне этой. Побудет с нами и обратно пойдет работать. И оттуда мы смотрели на самолеты, на город. Смотрели с черешни, как начинается война… Об оккупации. Мы жили на Буюканах. Летом 41-го началась оккупация. Когда немцы пришли, они заняли наши дома. Многие соседские семьи жили в подвалах или в пристройках в то время, как те солдаты обосновались в комнатах. Там были не только немцы – венгры, румыны, поляки … Обижали? Эти – да, дрались с местным населением спьяну, обижали женщин, тащили наших кур. А немцы – нет, вели себя спокойно  и были очень веселы. Между собой всегда шутили. Только и слышно было: «Гут-гут». Они всегда смеялись и не расставались с губными гармошками, все время играли на них. Очень радовались, когда видели детей, подзывали нас. Солдаты-немцы угощали нас всегда конфетами, кубиками рафинада из своих карманов – всех детишек. И по макушке гладили. Мы их не боялись. О семье. Первую военную зиму мы всей семьей прожили в подвале, так было безопаснее и теплее оттого, что все рядышком....

… Один из тех, кто мог бы стать соавтором этого цикла, на нашу просьбу рассказать свою историю, развел руками: «Нашу семью война обошла, к счастью». На самом деле, он просто не задумался. Все остались живы – не значит, «обошла». Эта война никак не могла пройти мимо. Она цепляла своими страшными щупальцами каждого, так или иначе. Большими или маленькими, но все равно трагедиями. … Дед Макар, погибший за пару месяцев, до того, как родилась на свет в 43-м мама. Бабушкина любимая сестра Лидочка, румяная хохотушка, угнанная в Германию в 42-ом – чудом уцелела, вернулась,  но так ничего и не рассказала, что ТАМ было – она не могла об этом говорить. Прадедушка соседа, с немецкой фамилией Штольц, военнопленный немец, влюбившийся в будущую прабабушку Вадима, сибирячку Наталью, и исправно ходивший каждое 9 мая к могиле неизвестного солдата. Бабушка Василка из болгарского детства, плакавшая каждый раз, когда вспоминала, «как жили в войну при румынах». Отец знакомой писательницы, в чьем доме на Армянской квартировали немцы – они научили его играть на гармошке и подкармливали шоколадом. В конце концов, книга из твоего детства, про блокадный Ленинград, чьи маленькие герои снились тебе по ночам… Мы задали эту тему, решив слиться с многоголосьем воспоминаний, о которых в эти дни рассказывают, пишут, поют, отовсюду – с любой возможной площадки, потому что иначе – нельзя. Потому что хочется, так хочется, чтобы история не повторялась. Чтобы эта ее спираль прогнулась, проржавела и сгинула навсегда, переплавленная осознанием – нашим общим, что война – это очень-очень страшно, неправильно, не по-Божески.  А для этого нужно, как минимум, помнить.   Инна Желтова   Внучка Победителей! Я выросла в семье с мамой и папой и братом. У меня были две любящие бабушки. Но у меня не было Деда! Такие семьи в России были нормой. Оба моих деда – Победители! Кибенко Михаил Степанович. Отец моей мамы. Судьба моего деда очень показательна. Я хорошо понимаю, почему так меня задела «Украина»… Мой дед Михаил – как понятно по фамилии – украинец, выходец с Западной Украины (Львов). Служить он уходил из Ульяновска, так как семья была выслана изо Львова в Ульяновскую область – вроде как были очень зажиточные домовладельцы. Во время войны дед попал в окружение… На Украине!!.. Он и его товарищи бродили по лесам, зашли в украинское село и попросили покушать. Пока «добрая» бабушка кормила, «добрый» дедушка сбегал к полицаям и сдал их… Деда отправили в плен в Чехословакию… Он бежал. За ним пустили собак, травили. Все ноги у него были в шрамах от собачьих укусов… Моего деда поймали и отправили в концлагерь в Германию. Там, позже его взял к себе бауэр рабочим. Он ухаживал за скотом на ферме. Убежал опять… Дед прошел всю войну. Брал Кенигсберг. Брал Берлин. Воевал с японцами. Вернулся только в 1947… Медаль «За отвагу». «За взятие Берлина». «За взятие Кенигсберга». …Были и другие награды. Но они утеряны. Мои тети, мама и дядя ими играли… – награды служили монетами для игры «магазин». Дед болел...