Глупый и неприличный вопрос… Разве прилично спрашивать, что это такое? Любо-о-овь?!! Порядочные люди оббегают это слово, крюк солидный делают, не экономя на расстоянии вывязываемых в подлоге эмоций – лишь бы в зыбкий омут мутных формулировок, витиеватых объяснений, нечаянных индульгенций не угодить хоть одной фиброй залатанной после сражений с дорогими, близкими, родными, души… А тут встретились два умных, взрослых, высококультурных с виду человека, швы в тонких местах, все, как и положено, после тридцати с лишним. Поговорить бы о работе. Например, о перспективах корпоративных могил – очередной тренд намечается. Тимбилдинг освоили, стирание коленок, в попытке доползти до света туннеля, в соседстве с коленками главы отдела, кстати, таких трогательных под шортами Nike? – пора запрыгнуть на следующую ступеньку, почему бы и нет? Или – вот! – о политике. Сдает тренированный – центрифугами становлений, завоеваний, укреплений, интеграций и прочих ценностей – вестибулярный аппарат, но все равно – до чего же свежо, актуально, остро. Палатки снова расставлены, задорно конкурируя с (еже)месячными фантазиями градоначальника, и нервно роняют штанги испуганные троллейбусы, норовя свернуть в ближайший тупик. Или, может, об очередном гриппе, как источнике доходов мировой в целом и нашей в частности фармакопеи – утиный, перепелиный, козлиный, кто знает, какой он нагрянет в этом году… На худой конец, об очередной попытке запуска Большого Адронного Коллайдера, сокращенно БАК: конечно, оба не физики, в деталях и терминах о разгонке частиц и поиске суперсимметрии не поспоришь, но в контексте, опять-таки, очередного, но неотвратимо надвигающегося конца света – ну, правда, почему бы не поговорить? Нет же! Угораздило: увязли во внешне невинном слове «отношение», опрокинуло на повороте, прямо в любовь… Какие они после этого приличные люди, другой вопрос… Но тема обозначена. Хотя бы с точки зрения причин для констатации, а также способов измерения. Например: это чувство, которое идентифицируется по каким-то основным характеристикам? От биохимических показателей, самый простейший из которых – пульс, и сопровождающая состояние выработка гормона допамина, до готовности жертвовать собой? От изменения лексики до расширения удивленных зрачков, словно пытающихся разглядеть собственную изнанку?… Оно имеет временные рамки? Можно ли сказать, что спустя год или десяток лет, в зависимости от способностей отдельного индивидуума, любовь уходит? Или если ушла – то никакая она не любовь, а вариация на тему, иллюзия, игра воображения, наглая подмена – желаемое вместо действительного? Или это состояние? Подобное тревожности, страху, или, наоборот, счастью? А если это состояние – то ты словно попадаешь в особую зону. Повышенного риска или комфортности, тут кому как. Как если бы попал ты под дождевую тучу… Вокруг сухо, солнце, на стыке контрастов радуга разливается… Но ты под тучей – и над тобой стеной дождь, ты промок, и никак не иначе… А если это так, то, значит, можно любить сразу нескольких человек? …Но тогда возникает вопрос: а что, секс – он сам по себе? Нет, что-то подсказывает… А если он тоже слагаемое – а любовь при этом состояние – значит, можно любить сразу нескольких??? …Или это уже распущенность? И если все-таки состояние, то его все равно можно...

Межсезонье…. Сумеречная зона. В которой то натыкаешься бровью на острые предметы, то бредешь в надежде найти хоть какую-то опору – а тебя засасывает зияющая пустота. Ни хорошо. Ни плохо. То хорошо. То плохо. Вдруг что-то эфирное, трогательное, трепетное — что-то подпрыгнуло – и ты еще не понимаешь, что это, да пусть хоть передозировка гормонов, какая разница! — но, кажется, ухватил! И так боязно растерять, упустить, уронить, расплескать… и несешь, прижимая к себе, заранее мечтая, как будешь холить, заботиться, поливать, рыхлить, радовать подарками, несешь… и вдруг – на ходу! – ты понимаешь, нет… ты еще не понимаешь, но чувствуешь: пусто! И пульсирует тоска, гулко пульсирует, поселившись где-то в солнечном сплетении…. потому что так хотелось не ясно чего, но так сильно хотелось… Смирился… Ну и черту! Смирился, как эта странная пальма, вот уже который месяц все пытающаяся зачахнуть от окружающего вежливого безучастия… но все никак… свыклась… смирилась с тобой, с ним, с нами… И эта слякотная пелена заполняет серый параллелепипед твоей реальности, а капелла перекликаясь с набрякшим небом… И персональная депрессия калькой накладывается на депрессию всего и вся, которую уже впору назвать Великой. Или наоборот. Общий ступор чувств погребает под собой твою личную, персонифицированную то ли хандру, то ли таки депрессию… Но чем оно удивляет всякий раз – межсезонье… Это коматозное состояние, казалось бы, не имеющее границ, вдруг…. Совершенно неожиданно…. Необоснованно… Вопреки…. Назло?… Вспарывается, насквозь вспарывается где-то прямо посредине, там, где, казалось бы, надежнее, плотнее, гуще и темнее всего. Вспарывается, один Бог знает, чем… Ты даже разглядеть не можешь, что ЭТО такое…. Потому как обреченно дальнозоркий… и безнадежно близорук. Вспарывается… И разрываясь в тебе – в отупевшем от ежечасных сводок мозгу, в одеревеневшем горле, скованном невыплаканными рыданиями, дробится ниже, в горячем сплетении, затем где-то в ногах, предательски подгибая коленки…. Разрываясь в воздухе, в лужах, в ветках, в отражениях витрин, в бледном после зимы, ошалевшем от самого себя луче солнца, в глазах встречных прохожих – везде… И вдруг… И вдруг окружающая тебя реальность обостряет черты – или ты уже лучше видишь? Заполняет вакуум воздухом, а затем и запахами – или ты начинаешь осязать? Становится выпуклой и манящей – или ты начинаешь хотеть? И это томленье… Томное, зыбкое, на полутонах… Ты просто хочешь… Чего угодно. Например, жить. Разве этого мало? Инна ЖЕЛТОВА В оформлении использована картина — Umbrellow Художник  Christopher Balaskas  ...