Кажется, что Боженька не раз поцеловал это свое творение. Он отошел на пару шагов назад, присмотрелся, прищурился довольно и снова мягко склонился над темной макушкой младенца. Я тебе и рифму дам. И краски подарю. И голос. Бери, что хочешь, Душа моя красивая!
Она и взяла. И продолжает брать. Причем, чаще таланты рожают свои произведения в муках. Как положено. Выносить и потом родить, зарекаясь еще раз, и так – до следующего ребенка. А эта…. Вчера отплясывала на дискотеке, а сегодня – глянь, что на свет Божий пришло!
Поэтому с Натальей предельно просто. Все при ней. Вот ответы, искренне, честно. В прозе. И в стихах. И акварели – для иллюстрации, её же. Если бы мы оформляли наши интервью еще и музыкальным рядом, то она бы и спела, – неужели, Наталья, мы бы Вас не уговорили? Не скрою: каждый раз волнуюсь по поводу реакции героя. В случае с Натальей Новохатней эмоций непредвиденно много, по Сеньке ли шапка? Сенька хорош, но что делать с этим горностаем?
При этом, еще одна особенность. Новохатняя – тот человек, с которым хочется познакомиться воочию, но делать это вовсе не обязательно. Объясню, почему. Обычно оно как – непременно надо удостовериться, не преувеличивает ли соцсеть, собственными глазами просканировать, что то, что нащупалось восьмым чувством, не мираж. Но иногда случаются удивительные знакомства, когда ты – с какого-то кодового слова, или еще чего-то, чего и не понять самой до конца, вдруг ощущаешь себя частью ДРУГОГО. И понимаешь, и принимаешь. Я точно знаю, кого я увижу.
ххх
– Наталья, заглянула в Ваше досье. Столько конкурсов, наград, публикаций в различных изданиях и свои сборники. Как давно Вы в литературе (признаться, на просторах интернета не нашла информации, которая бы дала ясно понять), и с чего все началось, если учесть, что у Вас музыкальное образование?
–Всё детство и юность я провела на сцене: танцевала, пела. Между тем, я всегда знала, что буду писать. Мы ведь многое про себя знаем, если не боимся заглядывать внутрь собственной души. Но с писательством я всё тянула. Казалось, впереди полно времени. Но однажды вдруг стало страшно, что будет поздно, и я ничего не успею. Тогда я начала действовать: завела страничку на поэтическом сайте, стала искать единомышленников в реальности. В результате в 2009-м году вышел мой первый поэтический сборник «И вечный блюз». Если учитывать, что я собиралась писать прозу, всё это выглядело нелогично. Но, в конечном итоге, оправдало себя: поэзия и проза находятся в очень тесной связке, и мой подход – через стихи – помог улучшить мой художественный язык. Скоро я приступила и к прозе. Но стихи не бросила. Спустя несколько лет добавилась литературная критика, чего я точно не планировала. Это получилось естественно, как бы само собой.
– К слову, об изначальном образовании, которое, по моему разумению, должно было привести на сцену Национального театра оперы и балета. Но – не привело. Почему? Ваша внешность – она такая, характерная для оперной дивы, Вы согласны?)
– Когда-то давно я очень переживала, что не реализовала себя как певица. Были люди, которые всё сделали для того, чтобы этого не случилось. Но сейчас, спустя время, я не то чтобы думаю, что они были правы – заклевать можно кого угодно, – просто осознаю, что для театра я слишком чувствительная, безкожная, что ли. И потом, певцы исполняют чужое, а литература даёт возможность создавать своё. Чувство полета, которое я при этом испытываю, несравнимо ни с чем. Что касается оперы, моя любовь к ней неизменна. Просто из исполнителя я стала зрителем, не слишком требовательным, так как знаю процесс изнутри и понимаю, какой это труд.
Про внешность: Вы, правда, думаете, что «внешность оперной дивы» – это комплимент? То количество грима, которое накладывают на себя оперные певицы, способно убить слона. Я же красотка с минимумом косметики .
ххх
– Расскажите, пожалуйста, о своей семье, о родных – как минимум, для того, чтобы понимать истоки. Кто Вас формировал? Что?
– В детстве я получила от моих родных такой заряд любви, что его хватило бы не на одну – на несколько жизней. И хотя никто из близких не был профессионально связан с искусством, мой интерес к творчеству возник всё-таки в семье. Бабушки пели, один дедушка самоучкой играл на нескольких инструментах, другой был художником-любителем. У мамы просто золотые руки. Химик по образованию, что она только не делала: шила, вышивала, вязала, теперь вот занимается квилингом, художественно оформляет открытки. Всё вместе это не могло не оказать на меня влияния.
…И, конечно, чтение. Ребенком я не особенно любила читать. Наверное, сказывалась постоянная занятость. Но мои родные так упоенно читали, пришлось соответствовать. Атмосферу собственного детства я попыталась воссоздать в своих рассказах «Тата» и «Привет, Антошка». Мир, который там описан, вовсе не безоблачный, но в нем много света и доброты.
– «Я человек литературный и привыкла выяснять свои взаимоотношения с городом через стихи и прозу», – говорите Вы, и хочется спросить. А какие они, эти взаимоотношения? Это взаимная любовь, или не все так просто и гладко?
– Любовь, конечно. Кишинев, он такой солнечный, по-хорошему провинциальный, с интересной историей. Мне нравится бродить по старым кишиневским улочкам, смотреть на дома, людей… Конечно, есть то, что хотелось бы изменить, например, варварское отношение к историческим зданиям, к деревьям, что спиливают без нужды. Но я ведь не принимаю законы и не контролирую их выполнение. Всё, что я могу, – это писать о родном городе, что я и делаю:
***
Мне впитывать вечерний Кишинёв…
Деревья, что покачивают гривой
Задумчиво, как женщины. И дивны
Их песни без мотива и без слов.
Сомкнули очи мраморные львы,
Журчание фонтанов тише, тише…
Мой Кишинёв вечерний жадно дышит,
О горестях и зное позабыв.
Что помнится? Лишь гомон голубей,
Звон колокольни, каблучки красотки –
Воистину пленительной походкой
Сквозь вереницу августовских дней,
Времён других дыханье и размах…
Мой Кишинёв зевает чуть смущённо.
И лунный глаз глядит заворожённо
На спящий город на семи холмах.
– Любовь, конечно! В продолжение темы города. Вы родились в Кишиневе, Вы в нем живете, а ведь он очень сильно изменился и продолжает меняться… Вы относитесь к этому спокойно, философски, как к естественному процессу, неизбежному для любого города, или страдаете? Что расстраивает сильнее всего? А, может, что-то в этих переменах, напротив, вдохновляет и внушает оптимизм?
– Жизнь это не статика, не мушка, застывшая в янтаре. Так что изменения естественны. И потом, человек сам меняется. С течением времени родной город превращается для него в город призраков. За новыми зданиями чудятся старые, в незнакомых людях видятся черты давно уехавших или умерших людей. А кто-то юный и дерзкий, напротив, только открывает для себя Кишинев. Сейчас по городу постоянно проводят экскурсии. Я тоже на них бываю и вижу, как много среди экскурсантов молодежи. В этом неугасающем интересе к нашему городу и заключается тот самый оптимизм, о котором Вы упомянули.
ХХХ
Дождь узких улиц стучал над мартом,
И чуть слезливо смотрели окна,
Как в море капель скользили рядом
Зонты и люди, и вместе мокли.
Краями зонтичными коснуться,
Как будто пальцам сплестись друг с другом.
Стучал стаккато дождь узких улиц,
Стирая память о прошлых вьюгах.
Неразговорчив попутчик пёстрый,
Всегда покорный руке чуть влажной.
Узор наивный, цветы и звёзды,
Привычно будущее предскажет.
Кому – неважно, да кто захочет…
Под вечер окна сомкнули веки.
Им, верно, снится дождливой ночью,
Как зонт беседует с человеком.
– Опять хочу Вас, Наталья, процитировать: «У меня нет амбиций художника, роль вдохновенного дилетанта меня вполне устраивает». А почему? И Вы так уверены, что лет через пять-десять не захотите вступить в Союз Художников, что рука Ваша окрепнет, Вы освоите новые техники, станете авторитетом для кого-то… и так далее? Или изобразительное искусство для Вас, скажем, нечто вроде вязания макраме для учителя математики, то есть, вот такое приятное хобби, которое возникло в месяцы затворничества в пандемию.
– Это лишь вопрос правильно расставленных акцентов. Я состою в двух литературных союзах, и совсем не планировала туда вступать, так сложились обстоятельства. Это как двери, что возникают перед тобой, когда идешь в определённом направлении. Можно пройти мимо, а можно войти и почерпнуть для себя что-то полезное. Но выстраивать наперед схему, зачем? Мне просто очень нравится рисовать, а как сложится дальше – поглядим.
– И какие амбиции в Вас есть?
– Мои амбиции – это амбиции взрослого ответственного человека: люблю делать то, что я делаю, хорошо.
– О затворничестве. Мне показалось, что иногда это Ваш осознанный выбор. Или, напротив, это категорически не Ваше, Вам нужно общение – в объеме, в различных его проявлениях, пожимать руки, обнимать, смотреть в глаза?
Люди для Вас – кто? Понимаю, что вопрос довольно странный, но…. Например, вдохновения или раздражения больше? Вы любите людей? И кого еще любите? Что? И что – точно, без вариантов — НЕ любите?
– Когда я пишу (рисую), общение только мешает. Больше того, любой звук может стать источником раздражения. Затворничество в такие моменты – благо. Но в обычной жизни я довольно легкий человек – общительный и весёлый. И людей я люблю. Меня ничего не стоит разжалобить. Даже человеку, который мне по каким-то причинам неприятен. Так что я абсолютный гуманист. Что ещё люблю? Путешествовать, ходить по музеям, по театрам. Но и неспешная прогулка в парке, и общение с друзьями за чашкой чая или чего покрепче – тоже очень мое. А не приемлю я всё, что связано с разрушением и жестокостью, будь то обычное бытовое насилие или война.
– Возвращаясь к самому первому вопросу. О конкурсах, наградах, публикациях, сборниках. Какие из них для Вас имеют особую ценность, и по каким причинам?
– Я радуюсь каждой новой публикации и каждой награде, полученной на конкурсе. Это ведь оценка моего труда. Хотя Вы правы, какие-то из них наиболее ценны. О публикациях говорить не стану – всё есть в интернете. Расскажу про конкурсы. В 2016-м году мой сборник рассказов «Побыть в тишине» (издан при финансовой поддержке Министерства культуры РМ) получил бронзу на германском конкурсе «Лучшая книга года» (Берлин-Франкфурт). Это признание меня в качестве автора книги было неожиданно и очень приятно.
2022-й год вообще стал урожайным. Моё стихотворение «Скрипач» было отмечено золотом на итальянском поэтическом конкурсе «Il Parnaso – Premio Angelo la Vecchia», номинация «Un grido per la pace» («Крик за мир»). И два третьих места – за рассказ на конкурсе женской прозы «Новые амазонки» (Москва) и за литературное эссе на конкурсе зрелых авторов «Антоновка 40+» (Санкт-Петербург).
Но если говорить о самой дорогой награде – это спецприз «За профессионализм и ясность мысли», который я получила на той же «Антоновке» в 2018-м году за статью по книге Александры Юнко «Гадание на Пушкине». Александры, известной кишиневской журналистки, поэта, прозаика, не стало годом раньше. Это была моя дань памяти наставнице и подруге. Вначале статью опубликовали в журнале «Русское поле», уже после был конкурс.
ххх
– Смотрела ваши фотографии в фб… Мне всегда казалось, что поэты и писатели «русского поля» – в самом широком смысле словосочетания, не только журнала, – и румыноязычные, или как точнее будет определить авторов, которые пишут на государственном языке, и, соответственно, на другом поле, – реальности, которые между собой не пересекаются. Но, оказывается, это не совсем так. По крайней мере, Эмил Галайку и пару других, не русского поля, лиц в общей компании – это то, что и удивило, и обрадовало. А как на самом деле обстоят дела? Потому что музыка, живопись, танец – это такие сферы, где язык не имеет значения, и там царит сотрудничество, мир. Слово – это другое, и мы видим, как разделяет языковая тема нас.
– Почему бы нам не общаться, у нас не так мало общего, как может показаться на первый взгляд. Все мы любим страну, в которой живем, переживаем за её настоящее и будущее. Ещё такой момент: румыноязычные авторы, варясь в своей среде, скучают по русскому языку. При встрече с легкостью цитируют Мандельштама, Бродского и т.д. Мне, привыкшей к межнациональному общению (вы точно подметили про музыку и танцы), тоже этого не хватает. Интеллектуальные разговоры за стаканом вина – что может быть приятнее. А вот профессиональные контакты, к сожалению, не складываются. Ко мне неоднократно обращались с предложениями перевести мои прозу и стихи на румынский язык. Конечно же, я давала свое согласие, но… воз и ныне там.
– Чего не хватает, на Ваш взгляд, русскоязычному писателю или поэту, живущему в Молдове??
– Знаете, я бы изменила вопрос на «А что сейчас есть у русскоязычных авторов Молдовы?». Площадки для публикаций, как то профессиональный литературный журнал, нет. Фестивалей нет. Переводов на другие языки нет. Русскоязычные газеты, и те позакрывали. Прошедшей осенью мои стихи и проза вышли в литературных изданиях Америки на русском языке. Там русский язык не является проблемой. В отличие от нас. Молдова – многонациональная страна. Хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь, в области культуры в том числе.
Когда выходят книги у наших румыноязычных коллег, их лица мелькают на экране телевизора, информацию об этом можно прочесть в новостных заметках. Про книги русскоязычных авторов Молдовы знают только их друзья, знакомые, максимум, подписчики на фейсбуке. Можно, конечно, предположить, что все мы так бездарно пишем, но я склонна думать, что дело в другом. Информационный вакуум и стал главной причиной, почему я стала участвовать в международных литературных конкурсах. Пусть хоть члены жюри прочтут мои тексты, всё не впустую.
– Если я Вас попрошу составить автобиографию в пяти предложениях, что в ней будет? О чем? О ком? Какие главные вещи, события, даты Вы впишете? Пишите, Наталья.
– О, я ограничусь стандартной информацией: родилась, училась, работала, опять училась… Или – ещё проще – скопирую одну из биографий, которые у меня всегда наготове на случай экстренных публикаций. Так что лучше не просите, я, в этом смысле, такая зануда, никакого воображения. Вот рассказ написать – это более реально.
– Спасибо огромное. Завершая наш разговор, могу попросить, с учетом Нового года, и наступающего в скором времени Китайского, что-то пожелать всем нам?
– Очень хочется мира. Но он не только не наступает, добавилась новая война. Я бы пожелала нам всем мирного неба над головой. Пусть в этом году произойдет чудо.
Общалась ИННА ЖЕЛТОВА
