История ведущего актёра театра «Eugen Ionesco» – наглядное пособие для тренинга «Как правильно верить в свою мечту». «Заболев» сценой ещё в детстве, сельский мальчишка из скромной семьи, наперекор обстоятельствам, упрямо шёл к своей цели, сумев преодолеть на своём пути немало преград, и … дождаться момента, когда в одном месте сошлись его время и судьба.
Мы спросили Народного артиста, каково это посвятить любимому делу целую жизнь? Насколько столица Молдовы подходит творческом людям? И что нужно сделать, чтобы Кишинёв, наконец, стал настоящим театральным городом…
Когда я лет в 10 впервые в жизни увидел спектакль, в котором играли профессиональные актеры, я был уверен, что передо мной – небожители, люди с другой Вселенной! В село Рэзэлэй Лазовского (Сынджерейского) района, где я родился, театры с гастролями приезжали регулярно – и бельцкий, и театр Пушкина, и «Luceafărul». К тому же, по радио часто крутили радиопостановки, мы любили слушать их всей семьей. Магия театра прочно запала мне в сердце, я сказал сам себе, что в этой жизни хочу быть только актером и больше никем. Это стало моим наваждением, моей тайной, которою я никому не мог рассказать, боясь, что меня засмеют. И это неудивительно, ведь «масштаб» моей мечты явно не соответствовал окружающей меня действительности.
Родители мои были простыми колхозниками, мама тяжело трудилась на табаке. Я ненавидел его запах, он был повсюду. Понимал, чтобы что-то изменить в своей жизни, надо хорошо учиться. Педагоги, односельчане были уверены, что после 10 -го класса, я скорее всего, поступлю на заочное отделение института и выучусь на учителя истории, она мне тоже очень нравилась…
Но актёрство уже было у меня в крови, в старших классах я стал участвовать в художественной самодеятельности, и это ещё больше укрепило мою мечту…
Однако в 1976 году, когда я закончил школу, актёрского факультета в Кишинёве, в Институте искусств ещё не было. Отец узнал, что при Министерстве культуры в тот год открывались 10-месячные курсы художественных руководителей сельских клубов и я решил, что это именно то, что мне нужно. Колхоз должен был дать мне направление и оплатить обучение, чтобы я потом вернулся и поднимал культурный уровень родного села.
Кишинёв, когда я попал туда первый раз в 17 лет, показался мне после Рэзэлэй огромным мегаполисом- чем- то вроде Токио или Нью- Йорка! Большие дома, красивые люди, разноцветные автомобили. Когда папа привез меня в город, устроил на квартиру на Старой Почте и наутро уехал, я заплакал от отчаяния и страха. Мне казалось, что я не справлюсь с «монстром» по имени Кишинёв. Учились мы в городском Доме культуры (сейчас помещение ТЭЦ), куда тяжело было добираться, да и обучение проходило на русском языке, что было для меня двойным стрессом. Со временем, конечно, я ко всему привык, стал ходить в театры, посещать все премьеры. Через год, когда я возвратился в село, я уже считал себя крутым режиссером и даже силами нашего сельского драмкружка поставил пьесу “Chirita in Provintie” по Василе Александри. Спектакль, конечно, был точной копией того, что я видел в Кишинёве, но я все равно безумно собой гордился. Я был уверен, что впереди ещё много интересного, но мои планы прервала армия.
С детства собирая открытки с фотографиями любимых актёров, я с упоением повторял для себя волшебные слова– «Щукинское училище», «ГИТИС», «ВГИК». Своему сослуживцу- москвичу, я как-то в сердцах даже сказал- «вот, увидишь, я буду учиться в Москве». Хотя сам отчетливо понимал, где я и где та Москва. Демобилизовавшись, я продолжал ставить спектакли в колхозном Доме Культуры, пока однажды абсолютно случайно не увидел газету «Молодёжь Молдавии» с объявлением: «Высшее Щукинское театральное училище объявляет набор студентов в национальную студию…». Когда я его прочитал, я начал буквально кричать от радости, понимая, что это и есть мой шанс. Экзамены включали в себя четыре творческих тура, конкурс был сумасшедший, 300 человек на место. Прослушивания проходили в театре «Luceafărul», на них специально из Москвы приехал актёр -«вахтангавец» Анатолий Борисов, который должен был стать мастером курса. Я видя весь этот ажиотаж, успокаивал себя, что если пройду хотя бы один тур, то это уже будет моя маленькая победа! Когда я увидел свою фамилию после первого тура, очень удивился, подумал что это какая-то ошибка, но она повторялась из тура в тур и я оказался одним из 27 человек (включая Петру Вуткэрэу, Серджиу Продана, Нелли Козару и др), отобранных для учебы в Москве.
Я до сих пор не могу забыть градус счастья, которое обрушилось на меня в ту минуту! К слову, в селе никто не поверил, что такое возможно, односельчане прямо спрашивали у отца -«сколько ты заплатил, чтобы твой сын учился в Москве?»
Если Кишинёв в первый раз показался мне Токио, то от красоты Москвы меня просто сбило волной. Мы приехали на учебу в сентябре 1980 -го года, сразу после Олимпиады. Москва буквально сияла! Нашей молдавской группе очень повезло с преподавателями – это были великие люди. Владимир Этуш, Михаил Ульянов, Василий Лановой, Анатолий Борисов, Владимир Шлезингер. Очень яркими и талантливыми были однокурсники – с нами в потоке учились Юлия Рутберг, Никита Джигурда, Светлана Рябова, Юрий Князев, Сергей Жигунов. Период 1980-1985 был очень интересным и с исторической точки зрения. Мы похоронили трёх советских генсеков, застали безалкогольную кампанию и даже перестройку. В Щукинском училищем я получил не только профессию, но и колоссальную школу жизни.
Первой моей работой стал театр «Luceafărul»! Я попал в окружение сильнейших актёров– Григория Руссу, Паулина Завтони, однако мой дебют чуть не закончился провалом. Я играл в спектакле «Преступление и наказание», по Михаилу Зощенко, исполнял роль соседа. Во время премьеры, я оперся о декорацию (чего не должен был делать) и она рухнула. Я был уверен, что меня уволят, жутко переживал, но слава Богу, все обошлось.
Мои одногруппники Петру Вуткэрэу, Петру Хадыркэ, Нели Козару, Серджиу Продан в 1989 году, в поисках новых форм ушли из «Luceafărul» и основали собственный театр. Они конечно же, звали меня с собой, но я настолько был предан своему первому театральному коллективу, что отважился перейти в театр «Eugen Ionesco» только в 2001 году.
90 – е годы молдавский театр и все актеры пережили очень сложно. К слову, из 27 наших «щукинцев» 8 тогда навсегда ушли из профессии. На этой грани был и я. Зарплату почти не платили, а у меня двое маленьких детей и жена «бюджетница». Самое ужасное, что в театр перестали приходить люди. Я помню, как наши администраторы от отчаяния заполняли зрительные залы курсантами, прохожими с улицы- незаинтересованной публикой, играть перед которой всегда максимально трудно. Не изменить тогда театру мне помогла работа со студентами, которой я занимаюсь с 1987 года. Сейчас я уже завкафедрой актерского мастерства, веду свой курс. Студенты – это такая живая субстанция, от которой постоянно кайфуешь, напитываешься энергией, заряжаешься новыми идеями. В нашей Академии искусств мы полностью внедрили программу Щукинского училища, так, что ее выпускники тоже немного «щукинцы».
В Кишинёве я живу и работаю 36 лет. После Москвы я сложно привыкал к нашему городу, очень удивлялся, когда наши преподаватели, часто приезжавшие к нам, почему-то его хвалили. Уютный, зеленый, компактный! И только спустя время, приехав с театром на гастроли в Москву, я понял, насколько она неудобная, по сравнению с Кишиневом. Постоянные пробки, скопления людей, неласковая погода…
Кишинев прекрасен, я сросся с ним кожей! Село Рэзэлэнь – мои корни, а Кишинев- мой дом. Я его очень люблю и бережно отношусь ко всему, что с ним связано. Мне больно видеть поломанную скамейку или разрушенную цветочную клумбу. Я не знаю почему у нас происходит подобные вещи- от недостатка культуры или провинциального мышления…
Неудивительно, что мы не сумели сохранить старый Кишинев. Существует старый Тбилиси, старый Бухарест, старая Прага, а наша старая архитектура почти вся уничтожена. К счастью, у нас остался «зеленый» Кишинев – таких красивых парков нет ни в одном городе мира. За последние годы в нашей столице появилось много красивых мест, одно из них- Пешеходная улица, или как называют ее мои друзья- Champs-Élysées (Елисейские поля). В Кишиневе есть немало интересных строений, например, здание нашего театра «Е. Ionesco», с его с очень необычным авангардным фасадом.
Я знаю точно, что есть театральный Бухарест, театральная Москва, а вот есть ли театральный Кишинёв? Пока для меня это вопрос остаётся открытым… Театру, как таковому, его традициям, в нашей стране еще слишком мало лет. Театру «M.Eminescu» всего 100 лет, «Luceafărul» – 60 лет, «Eugen Ionesco» – только 30. К счастью, у каждого театра есть свой зритель, и я очень рад, что в нашем – он непростой, думающий, анализирующий. На наши биеннале приезжают со всех концов света, мы очень много гастролируем и делаем все возможное, чтобы театр стал местом очищения и энергетической подзарядки людей. Мне очень хочется дожить до тех времён, когда премьера в театре, а не какой-то политический протест станет главным событием Кишинёва.
В Кишинёве все, от примара до последнего жителя- в огромном долгу перед Филармонией! (И это ещё один штрих на тему, насколько культурный мы город). Два года прошло со дня пожара и абсолютно ничего не сделано… Мы очень быстро забыли об этой трагедии, а она должна была стать нашей болью. Кишиневцы должны были по копейке, по кирпичику восстановить это здание, но, к сожалению, этого не произошло. Молчат и власти…
Я думаю, что у нас что- то не в порядке с культурным кодом, уверен, что произошел какой- то сбой. Почему –то при любых правительствах культура- Золушка, нелюбимая дочь, когда она наконец станет любимой неизвестно…
Меня часто спрашивают, на что ты готов ради роли? Я отвечаю, что практически на всё – похудеть на 10 кг, выучить наизусть километры текста и даже играть обнаженным. В свое время я не рискнул это сделать, о чем сейчас жалею. У актёров не должно быть комплексов, если поставлена актёрская задача, ее надо выполнить. До сих пор мне снится самый страшный актерский сон – я опаздываю на спектакль или в гастрольной поездке отстаю от группы. И просыпаюсь от этого в холодном поту. Свою актерскую карьеру я могу назвать достаточно успешной– за все годы я сыграл в более чем 70-ти спектаклях. Единственное, о чем я сожалею, это то, что не удалось реализовать свой потенциал в кино. В 1986 году, когда я пришел в профессию, начался закат студии «Молдова- филм».
В работе хорошего актера есть очень много общего с работой настоящего священника. И там, и там – сцена, и там, и там – проповедь, которая может замагнетизировать публику. Я счастлив, что посвятил этому поприщу всю свою жизнь.
Наталия ШМУРГУН
Источник: chisinaucapitala.wordpress.com
