К 90-летию государственного театра имени А. Чехова была представлена  премьера «Машинерия. Чехов» Матея Вишниека в режиссуре Петру Вуткарэу. Премьера вызвала бурные дискуссии, что подтолкнуло меня её посмотреть.   Вуткарэу не впервые ставит на чеховской сцене. Его спектакли «Страсти по Андрею» по «Палате N6» Антона Павловича и «Безымянная звезда» по Михаю Себастиану были великолепны и весьма сблизили режиссера с коллективом русского театра. «Машинерию. Чехов» он уже ставил в родном театре Еуджена Ионеско два десятилетия назад, что, казалось бы, гарантирует успех новой постановке. Но мнения резко разделились на зрителей, совершенно не принявших новый вариант «Машинерии», и на поклонников Вуткарэу, к которым я по-прежнему отношу себя. Спектакль, с одной стороны, вполне ожидаемый от Петру, с другой –совершенно не парадоксальный, хотя Вуткарэу и Вишниек склонны как к утонченности, так и к резковатым контрастам в своем творчестве. Жанр постановки предопределён Вишниеком как пьеса-фантзия, но только ли? Новая «Машинерия» стилистически близка к мягкому сюрреализму с элементами постмодернизма. Она как бы «договаривает» то, что должно было произойти с  персонажами Антона Павловича в итоге. Чехов любил подчеркивать незавершенность судеб своих героев, «подвешивая» их в некоей неопределенности. И именно это подвешенное состояние взято за основу декора спектакля. Персонажи «Машинерии» играют большей частью босиком, погружая ступни в слой белого песка. Да и все действие имеет некое колебание состояний, напоминающее перетекание песка в песочных часах. Песок Вуткарэу очень любит и нередко использует в своих постановках. Сыпучий фон вполне ясно символизирует бесконечность времени. В постановке нет резких контрастов, нет привычного понимания драматургии – трудно ставить вне понятной эмоциональности развития событий. Пьеса-Прострация, Замирание, Воскрешение, Воспоминание – она о Блуждании душ в Межвременном пространстве, все еще ожидающих и мечтающих…   Пьеса-фантазия драматурга Вишниека о том, как перед смертью Чехов встречает героев своих пьес, и они сами решают, как им продлить свою судьбу. Они общаются с писателем, советуются, радуются и упрекают известного драматурга в том, что несчастны. А сам Чехов восклицает, что стоит хоть час в день делать хорошие дела. В первой сцене Антон Павлович (актер Роман Малай) пересекается с энергичным Ермолаем Лопахиным в исполнении Николая Незлученко, умудрившимся вырубить весь Вишнёвый сад, а это 1875 стволов уже состоявшихся деревьев! Ермолай именует себя Царем дураков, но на самом деле, он жертва неразделенной любви, под ноги которой кидает ни в чем не повинный шикарный сад цветущей радости. Далее появляется странный Прохожий (Юрий Андрющенко), так и не сумевший найти похоронную процессию писателя Чехова. Прохожий – загадочная персона с ногами, окрашенными кровью, даёт прямую отсылку к Образу Смерти, преследующему писателя  в лабиринтах времени. Персонажи пьесы раздвоены на конкретно узнаваемые и мистические. По сцене постоянно бродит призрак Прекрасной Дамы в шикарной шляпе, украшенной крылатой фигуркой Чайки. Дама плывет по сцене, как Сомнамбула, изображая волны птичьего полета с помощью чучела еще Одной Чайки. Неоднократно появляется бледная девушка, чья шея перемотана то черным, то белым шарфом – наверное, это некие двойники Нины Заречной. Не хочется уточнять. И не нужно. Но символы и люди, бессловесные и весьма разговорчивые персонажи скорее мертвы, чем...