Кто? Четыре года назад ученица гимназии № 12, «Музыки и театра», класс фортепиано, город Красноярск. Сейчас – сержант Армии Обороны Израиля, город Хайфа. Все поменялось, кроме имени. Зовут меня Евгения Нечаева, и мне почти 22 года.
Как человек решается на переезд, на кардинальные изменения в своей, пусть еще совсем юной и открытой для всех жизни? Я просто подошла к папе и сказала: «Уезжаю». Собрала документы в консульство, семью, чтобы подтвердили мою причастность к еврейскому народу, и всю волю духа.
Знала ли я, куда еду? Почему уехала? Страшно ли было?
В России существует такая система жизни: оканчиваешь школу в 18 лет, поступаешь в университет, где обязательным пунктом – возможность найти любовь, одну и на всю жизнь, постепенно переезжаешь от родителей, работаешь на самых разнообразных работах. Так это видела я. Всегда есть исключения, которые не находят себя ни в учебе, ни в работе. Но в моей семье вариант жизни с родителям до преклонного возраста был строго исключен. Причем никем иным, как мной. И когда встал вопрос, а что же делать дальше, я скромно написала в выпускном альбоме «мечтаю жить заграницей», и также скромно выполнила это в тот же год.
Думаю, родители были против, поскольку мы с сестрой, хоть дети и совершенно самостоятельные, но все же домашние, любящие наш семейный очаг, полный ссор, препираний на тему литературы и театра за кружкой заварного – исключительно заварного – зеленого чая.
Об иудаизме я знала лет так с 13, когда бабушка отвела в синагогу и настоятельно объясняла мне во время прогулок, в чем же отличие Ахашвероша от Амана. Про всех «аманов» разных веков мне поведала именно мама папы, как и про праздники, Тору и ее соблюдение. Не могу сказать, что сейчас я религиозная. Если смотреть в глаза реальности, по законам иудаизма еврейкой я не считаюсь, так как «это» во мне от папы, даже замуж в Израиле выйти не могу. Здесь привычных нам ЗАГСов нет, только религиозные браки. Я, да, соблюдаю праздники, однодневные посты «от звезды до звезды» без воды и еды, но на принятие этой религии пока еще не решилась, – требует это больших усилий и твердого решения.
Страна, в которую я приехала в 2013 году, зная только «Шалом», сейчас живет в 5777-ом, отмечает свои праздники, находится в состоянии скрытой (иногда) и пугающей (чаще) войны, полна туристов, религий, истории и разных, принимающих друг друга и нет, народов. Арабы мусульмане, арабы христиане, йеменские евреи, эфиопские, марокканские, ашкеназы (евреи восточной Европы), испанские евреи – сефарды, евреи, репатриировавшие в разные годы со стран СНГ, друзы, бедуины. У каждого свои законы, свои «народные» праздники, свои выходные, свои льготы. Что всех их притягивает? Иерусалим?..
Город всех религий, с оставшейся от второго Храма малой частью Западной Стены, некогда окружающей, и так и не защитившей его, Храм гроба Господня в армянском христианском Квартале, и Мечеть Эль-Акса, глубоко прижимающаяся к еврейской святыне. Такая насыщенность присутствует и в погоде, либо слишком дождливой и пронизывающей, несмотря на то, что на термометре плюс 15, либо обжигающей все тело так, что иной раз решаешься из дома не выходить. В еде, полной приправ, цветов, и обжигающей язык. В разговорах, громких, экспрессивных, и всегда разливающемся смехе во время спора. В беге всех жителей на работу, толкающих друг друга, и уже не успевающих извиняться.
В резком молчании машин в Судный день, или же во время сирены, когда останавливается вся страна в День памяти жертв Катастрофы и в День памяти погибших солдат и жертв терактов. Это, кстати, в воскресенье. Вечером (по еврейскому календарю день заходит вечером) в каждом городе соберутся на площади, и будут вспоминать каждого солдата, начиная с 1948 года, когда Израиль получил независимость. А на следующий день начнут плясать и веселиться, отмечая это событие. Потеряв сыновей, обрели страну. Траур, сменяющийся радостью, напоминающей, что пали «за».
Это все я узнала уже на деле, увидела собственными глазами. Как и выучила иврит, где пишут справа налево, где гласных нет, и если слово не знаешь, не слышал, вряд ли сумеешь прочитать его правильно. Язык старый, язык Торы, но развивающийся и принимающий в себя элементы арабского, английского и даже русского.
Спустя 10 месяцев курса иврита и получения гражданства, стало ясно, что теперь и мы, все, кто приехали, обязаны к призыву в армию. Меня это не пугало. Я не ожидала ничего. В армии в моей семье никто не служил, что это, я не знала, и, понимая, что каждый человек воспринимает ситуацию по-своему, прислушивалась к рассказам других «в пол-уха».
Призвалась в декабре 2014 в военно-воздушные войска. Нет, должность моя никогда не была связана с красивыми мужчинами-летчиками. Я всегда занималась наземной охраной базы и того, чем она занимается. В армии бесконечное количество должностей, войск, у каждого из которых своего цвета берет; призываются обязательно, по собственному желанию, девушки и парни. Для «слабого пола» существует только два вида боевых войск, но должности и возможности, которые существуют для девушек, безграничны.
Армию сильно беспокоит сексуальный вопрос, девушки и мальчики живут отдельно, и в идеале запрещено даже обнимать друг друга при встрече. На деле на «такое» закрывают глаза, но поцелуй и «выше», карается законом. Условия жилья, еда на каждых базах различны. У боевых все суровее, приближено к настоящей войне, у полубоевых, которые находятся в пределах страны и не заходят в «огонь», но все же влияют на происходящие события, – у них выходы домой почаще, почти на каждый шабат, «джобники же» (от слова job) действительно ходят в армию как на работу, к 8 утра, в шесть уже дома.
В воскресенье и в четверг в поездах не протолкнуться: солдаты едут на базы и с, выходят, чтобы побыть дома в пятницу и субботу, зеленые и бежевые, с автоматами и без, офицеры и просто ефрейторы.
Мне повезло. Командиры у меня были хорошие. Два года своей обязательной службы я пробыла на юге, на маленькой базе, где подтянула иврит, полюбила армию, подружилась, набралась опыта и самостоятельности. Моя жизнь, конечно, отличалась от жизни израильтян. В то время, как они приезжали домой и обнимали маму, захватывая вилкой кусок мяса, я разбирала двухнедельную стирку, убирала квартиру, готовила поесть и от усталости засыпала. В свободное время в будний день бегала и разбиралась со счетами, задаваясь вопросом, как снять квартиру, и снова не зайти в минус на счету банка.
Это называется солдат-одиночка, и таких, как я, много. Но нужно отдать должное израильтянам, для которых понятие «семья» – святое, и вариант, что ребенок сидит дома один в Хануку, они просто не рассматривают. Всегда зовут к себе. Да и армия собирает всех солдат-одиночек в каком-нибудь отеле, закидывает подарками и не дает почувствовать себя действительно одиноким.
Когда дело подходит к дембелю, можно купить однополчанам подарки, устроить своеобразное чаепитие – только с этой жарой пьют скорее сок и колу, – и получить пару комплиментов в ответ. Обвешанная пакетами, я бегала по базе, чтобы успеть сказать всем «спасибо», и только и думала, как бы отвязаться от всей это тяжести. Но в ответ я получала тоже подарки, причем столько, что подруге пришлось ехать со мной до дома. Все держали стаканчики с разноцветными жидкостями и ждали от меня тост, прощальный. Я же, заплаканная, сказала: «Второй раз в жизни оставляю свою семью. И сейчас это гораздо труднее». И действительно. В армии получаешь семью, поддержку, место.
Дембель так и не случился. Я подписала контракт в центре. Еще на год. Это теперь моя работа. Зарплата и условия соответствующие, в подчинении – восемь солдат.
Когда ставила подпись, родители приземлялись в аэропорту Бен-Гурион. Репатриировались тоже. Учат иврит, изучают страну, работают. Вечно посещают какие-то мероприятия, и от такой занятости не успевают ответить на телефон.
Всему есть свое место и время. Наверное, в 18 мне суждено было слушать звуки скрипок, хлопающихся книг и взмахов кисточки, которой сестра водила по своему лицу, нанося пудру. В 22 вокруг меня уже давно понятная речь, заряжающийся и разряжающийся автомат, просьбы выйти домой пораньше и переживания за себя, друзей и родителей. Кто знает, что я решу в 23, и что мне уготовлено слышать даже завтра?
Невозможно подготовиться к переезду в другую страну морально. Да и физически. Вероятность, что вещи, которые вы возьмете с собой, пригодятся вам действительно, очень мала. Никогда не знаешь, что тебя ждет там, тем более, что всегда лучше там, где нас нет. Туристическая сторона, без капли негатива, заканчивается спустя неделю. Позже сталкиваешься с трудностями в языке, с наглым обращением, с плохо начавшимся у кого-то утром, и с прорвавшейся ночью трубой. Но это же все мелочи жизни – и это понимаешь, когда встаешь утром, завариваешь кофе и смотришь на море.
Евгения НЕЧАЕВА
