Евгения Нечаева
Мама – Анжела Васильевна Пынзару, поэтесса, прозаик
Сестра – Лучия Постикэ
– Какого быть ребенком талантливых родителей?
– Твои родители действительно поэты?
– Мама пишет такие странные стихотворения, ты читала?
Вопросы, вылетающие из уст знакомых со всех стран и на всех языках мира. Долго была уверена, что я папина дочка. Мама всегда более требовательна, настойчива с восклицаниями: «Возьми куртку, замерзнешь». Всегда в своих мыслях. Любит тишину и спокойствие. Черный кофе по утрам, когда-то стейк с кровью, сейчас же в сумке всегда банан и влажные салфетки. Редко косметика на лице и неизменная короткая стрижка.
Как-то в детстве мама строго определила: «Я не твоя подруга, и тем более не лучшая. Я – мама». «Почему?» – воскликнула я про себя, и только спустя время действительно осознала весь глубокий смысл фразы. Подруги давно поменялись. Мама же всегда рядом.
Мечтала одно время о серебряном кольце. Денег в семье было немного. «Творческие люди питаются духовно», – и это было точно про нас. Прогуливаясь по Красноярску, куда мама переехала из Молдовы за «большой, вечно лохматой и безгранично умной любовью» – моим отцом – мама, уставшая от моей бесконечной просьбы купить кольцо, насчитала 900 рублей (огромные деньги!), строго посмотрела и прошептала: «Папе не говори!». Выбирали кольцо достаточно долго, и больше всего я боялась, что рука вырастет и «сокровище» будет тихо доживать в шкатулке.
Любой вопрос, от названия книги до любовных переживаний с молодым человеком, мама всегда решает за секунду, но обязательно заканчивает фразой: «Главное, будь здорова!».
Учится всему быстрее нас, преподает, что выучила, как профессионал, сидя рядом на деревянном табурете и объясняя, какие интервалы бывают, или же, сидя на берегу Енисея, объясняя текст на английском языке, который сама поняла только вчера.
Мама обидчива и ранима. Любит восток и французские песни. Очень ласкова и эмоциональна. Ее не «русский» менталитет и яркий смех всегда подкупает окружающих. Она открыта для путешествий, но, всё же, очень любит свой уголок. В нем она часто ругается на румынском, спорит со своей мамой, которая осталась в молдавской деревне, и до сих пор не уверена в склонениях русского языка.
Я же повторяю ее судьбу, переехав не за любовью, но все же оставив дом в 18 лет ради другой страны. Как бы ни хотелось почувствовать вкус самостоятельной жизни, мамина улыбка и руки, всегда с ожогами от приготовленной пиццы и шарлотки, мамина забота, и этот взгляд, с первой секунды понимающий, что ее ребенок заболел, и нужно срочно действовать, и открывать сундучок Мэрри Поппинс, приговаривая: «Говорила же», – помогают чувствовать себя полноценно. Мама должна быть рядом.
Моя марокканская подруга один раз грустно воскликнула: «Мама всегда права». «Действительно, – задумалась я, – жаль только, что я не всегда ее слушаю».
Два месяца назад родители переехали в Израиль. До сих пор не осознала, что они рядом. Прогуливаются по морю, бегут от зимнего израильского дождя и кое-как справляются с этим языком, где все «наоборот». Мама похорошела, расцвела. Наряжается каждый день и ждет, пока я приеду, чтобы вместе насладиться кофе. Все также переживает и скучает. Пишет на салфетках, листочках, несмотря на все блокноты, которые ей дарят. А после не понимает, что написала, что за чем идет, пишет заново, нервничает и курит.
Я больше похожа на маму. Голос настолько одинаковый, что могу говорить вместо нее по телефону, и никто не заметит разницу. Переезжаю по миру в поисках впечатлений и тоже пишу про свою жизнь. И если вдруг почувствую себя одиноко, инстинктивно ищу то самое кольцо, которое до сих пор на правой руке. Так я ощущаю, что мама всегда рядом, где бы я ни была, и она, талантливая и известная личность, для меня, прежде всего, самый близкий человек, по которому скучаю каждую секунду своей жизни.
Cezar Prodan
Mama – Viorica Mesina, regizoare, scenaristă
Mama e inteligentă: are un spirit de observație și analiză extrem de dezvoltat, ceea ce demasca destul de repede atentatele mele patetice la orice fel de manipulări ale adevărului. Mama citește mult: mult mai mult decât mine, asta e sigur. Mama nu mi-a dat prea multă independență: e și de așteptat, sunt unicul copil. Acum locuiesc singur în altă țară și am împlinit majoratul, HA!
Mama m-a criticat foarte mult cât am crescut: și chiar dacă experții în psihologia copilului o să sară în cap acum că ,,Vai, dar nu e bine să faci așa că crește copilul cu gândul că totul este vina lui, chestii-trestii…”, eu cred că asta m-a făcut să identific ușor greșeala mea acum (mai ales că acum efectul greșelilor e mult mai mare decât să strici un televizor sau altceva) și să încerc să repar situația.
Mama a încercat să mă învețe să scriu eseuri. Din câte vedeți, aici nu ne-a mers prea bine. Eu pot să scriu mult și bine despre cum este și ce face mama, dar am să sumez totul în această ultimă propoziție: Mama, te iubesc.
Александра Пухлякова
Мама – Наталья Пухлякова, предприниматель
Мама. Когда я появилась на свет, ей только исполнился 21 год. Теперь, когда я сама стала мамой, я понимаю, какой же она была молодой. И какой взрослой.
Мы жили тогда в однокомнатной квартире, где нет никакой возможности поссориться надолго. И жили хорошо. Что бы ни происходило, мама всегда великолепно выглядела, смеялась и старалась быть счастливой.
Маме 25. Утром она встает, собирается, а я ложусь в ее постель – там же намного уютнее – и смотрю на нее. Как она красится, накручивает волосы на плойку, достает из шкафа вещи. Просит меня подвинуться и гладит их прямо рядом со мной на диване. Как же хочется весь день провести с ней. Но мы идем в сад. Мама много работает, так нужно, чтобы были деньги и еда, я все понимаю и стараюсь не капризничать. И, все-таки, я очень скучаю по ней целый день, а когда вижу ее вечером, рыдаю :). Каждый день.
Маме 27. Она ведет меня в первый класс. Мы, конечно, опаздываем, на улице льет как из ведра, мои белые колготочки в грязи, как и все вокруг. После линейки мы сидим в кафе, едим картошку фри, и запиваем фантой. И нет ничего вкуснее.
Маме 36, я в 9 классе. Учусь неплохо, но поведение неуд. С мамой лучше не ссориться. Никогда она не кричала. Просто смотрела на меня. И мне было так стыдно, что я расстроила ее, что сегодня не будет веселья. Обещаю себе, что все исправлю, завтра, а сегодня засыпаю, слушая, как мама переворачивает страницы книги.
Если честно, веселье никогда не прекращалось надолго. У нас дома всегда были гости. Мамины друзья – моя семья. Когда я сделала первую татуировку, конечно, дождалась, пока дома кто-то появится, и показала. Мама так смеялась. Пока не поняла, что это навсегда .
После университета я пришла к маме работать. И все было по-настоящему, никаких бонусов, кроме горячего обеда каждый день. Только иногда на встречах, проскальзывало: «Ну, зайчик, послушай…», клиенты переглядывались и улыбались, мама этих оговорок, конечно, не замечала. Я не знаю более чуткого руководителя, команда для нее всегда была на первом месте, и для своих сотрудников она пошла на многое. Бизнес мама ведет по своим законам, где работник и благополучие его семьи важнее всего.
Сейчас мы снова работаем вместе. У нас новый проект, новая команда, новые задачи. Несмотря на огромный опыт, мама учится каждый день и стремится только вперед и вверх. Я счастлива, мы вдохновляем друг друга, делимся новыми идеями, и любим друг друга, кажется, сильнее с каждым годом. Мама научила меня всему: уважать себя и людей, которые меня окружают, жить в соответствии с собственным кредо, не оглядываясь на толпу, получать удовольствие от жизни и от работы, и, главное, прислушиваться к велениям сердца и любить свою семью.
Маме 48. Родилась Наташа, любимая внучка, которая дает ей столько радости и сил, что, мне кажется, мамины главные подвиги еще впереди.
Мамочка, я тебя люблю.
Даша Чегаровская
Мама – Любовь Чегаровская, журналист
Я всегда была «маминой дочкой» – как уточка, ходила за ней по пятам, и в буквальном смысле впадала в истерики, если её долго не было рядом. Очень много воспоминаний из моего детства связаны именно с ожиданием – я постоянно ждала, когда она заберёт меня из садика, придёт домой с работы, приедет из командировки или, наконец-то, заберёт меня из деревни. Мои родители много работали, и в младших классах я видела маму реже, чем многие другие мои одноклассники видели своих мам. Некоторые мамы каждый день провожали своих детей прямо до школьной калитки и ждали их дома после уроков.
Я всегда очень завидовала этим детям и не понимала, почему они радуются, когда их родителей «не будет дома целый день». Я же, наоборот, как Хатико, могла часами сидеть на балконе и всматриваться вдаль, в ожидании маминого силуэта, приближающегося к дому. Папу это очень раздражало, особенно та часть, где я начинала рыдать, когда мама задерживалась на работе. В какой-то момент звонить маме на работу становилось уже слишком назойливо, поэтому я брала нашу собаку и шла ждать маму на остановку возле дома. Однажды я простояла так 3 часа.
Необходимость в постоянном присутствии мамы рядом держала меня до довольно сознательного возраста. Но в какой-то момент мы поменялись с ней местами. Я повзрослела, стала много времени проводить со своими новыми друзьями и задерживаться допоздна – звонить и ждать уже начала моя мама. Причем, у нас у обеих это получалось делать с каким-то особым фанатизмом: помимо носа и формы глаз от мамы мне досталось желание держать всё под контролем, всегда быть в курсе всего, а если ты не в курсе – паниковать. Однажды, когда я уже переехала к своему молодому человеку, у нас у обоих сели телефоны. Так иногда бывает. Это был обед, мы смотрели кино и уснули. Мой молодой человек разбудил меня и сказал срочно набрать маму, которая к этому времени уже успела нам обоим настрочить в фейсбуке огромные тексты. Когда я ей позвонила, она уже была на полпути к нашему дому. Она просто решила, что мы отравились газом, или у нас взорвало полдома, что-то в этом духе.
«Откуда вообще такие мысли, мама?!» – спросила я.
«Ну, ты как-то сказала, что у вас в подъезде газом пахнет…».
Мама у меня, как говорят, «душа компании». У нас в доме всегда было много гостей, вечно на кухне лепили пельмени, манты, вареники, пекли пироги и наливали домашнее вино. Ей нет равных в гостеприимстве и умении создавать праздник; куда бы она не пришла – она приносит праздник с собой. Она может прийти в гости в карнавальном костюме, с порога начать петь песни. Сколько себя помню, она вечно вырезала что-то из журналов, печатала фотографии и делала огромные поздравительные стенгазеты своим друзьям, постоянно что-то выдумывала, – она вкладывала в подарки душу.
Однажды в школе, классе в четвёртом, своё сочинение о маме я назвала «Очумелая мама», на манер рубрики «очумелые ручки» из тогда еще очень популярного шоу «Пока все дома». Слово «очумелая» я для себя расшифровала, как «очень умелая» – в смысле, всё умеет, это же логично, рубрика же была именно о руках, которые всё умели. Помню, мама долго смеялась над этим названием, а я и сейчас не стала бы его менять, мама у меня действительно, и очень умелая, и очумелая, и чумачечая, в самых лучших значениях этих слов.
Мама всегда была и остаётся моим самым большим поклонником и ценителем моего творчества, и для меня это очень важно. Моим основным мотиватором, который заставляет меня двигаться вперёд и совершенствоваться, был и остаётся голос в голове, который говорит мне: «Всё, что ты делаешь – ты делаешь для того, чтобы мама тобой гордилась». В общем, мама, я очень тебя люблю <3
Paula Erizanu
Mama – Angela Brasoveanu, journalist, redactor-sef
Mama și spargerea cercului vicios
Când a văzut că o ajută pe bunica să spele copilul — pe mama mea — străbunica i-a reproșat bunelului că cel fel de bărbat e el, că pe ea n-a ajutat-o nimeni.
(Și cică de atunci, zice povestea, bunelu n-a mai ajutat-o pe bunica la creșterea copiilor, dar asta e altă poveste)
Când m-a născut, mama și-a promis să îmi permită tot ce i s-a interzis ei.
Cât a fost copil, ea citea cărți pe ascuns, cu lanterna sub plapumă. Lipea coperți de manuale pe cărțile de beletristică pentru ca părinții să creadă că ea-și făcea temele pe acasă și nu citea din plăcere — asta nu era permis, trebuia să lucreze.
Evident, mama nu mi-a interzis mie lectura. Și nici nu mi-a băgat-o pe gât.
(Dragostea mea de lectură a trecut obsesiv-compulsiv prin Albinuța lui Vieru,cam cum mă uit acum la clipuri pe youtube, apoi prin Dumbrava minunată a lui Sadoveanu și s-a deschis definitiv, ca tot copilul din generația mea, cu Harry Potter. Abia după aia am mers la părinți după îndrumări de lectură; îndrumările n-au venit singure la mine)
Mama n-avea voie să iasă din casă la joacă sau, mai târziu, la dansuri. Bunica venea cu varga după mama și mătușă-mea și atunci când acestea aveau 14 ani, la discotecă.
Tot atunci bunelu a strigat la mama și la mătușă-mea că ele mâine-poimâine vor veni cu burta la gură acasă.
La patru ani, eu și verișorul meu eram singurii copii de la grădiniță care credeam că sexul nu e o prostie, ci “o parte firească a vieții”. Tot la patru ani stam în curtea blocului până se întuneca la 10 seara vara. La 13 ani mergeam la concerte rock la Black Elephant, întorcându-mă acasă răgușită și duhnind a fum de țigară. Observați schimbarea de paradigmă.
Pe mama bunicii au criticat-o întruna. Pe mine mama m-a susținut și încurajat. Când nu eram eu mulțumită de performanța mea, mama îmi amintea că nu sunt o mașinărie.
Bunicii i-au ținut morală mereu mamei. Revoltată de groapa dintre discurs și realitate, mama nu mi-a ținut niciodată morală. N-a strigat niciodată la mine. Nu a ridicat un deget asupra mea.
Cred că i-ar fi fost rău dacă ar fi făcut-o. În loc, a încercat să îmi inspire valori prin propriul exemplu. M-a ascultat ca pe un om separat, nu ca pe produsul ei și nu ca pe un soldățel în propria armată.
(Și nu, n-am fost un copil simplu. Nu mâncam, adormeam greu, când da în sfârșit somnul peste mine făceam jiu-jitsu, dar insistam ca ea să doarmă alături. În troleibuz strigam că-i prea multă lume, să iasă afară — o plăcere de copil, ce să zic)
Și tocmai asta a reușit. Pentru asta o admir. Că a reușit să spargă ceea ce ar fi putut deveni un cerc vicios. Spre deosebire de străbunica, care s-a răzbunat pe bunică-mea, că e rândul altcuiva să sufere, în sfârșit. Mama nu s-a răzbunat pe mine. Mama mi-a dat tot ceea ce ar fi vrut ea să aibă. A creat altceva.
Și astfel n-a creat doar un copil liber și un adult senin și automotivat (cu micii gândaci de rigoare, că fără ei viața își pierde farmecul, nu?), ci m-a și învățat că în lumea asta, în care violența și nedreptățile curg cu duiumul, poți perpetua cercul vicios sau îl poți sparge. Sper să găsesc determinarea și consecvența ei să îl rup.
Тим Морарь, 13 лет
Мама – Инна Желтова, Talenthouse.md
Драконье мясо
Есть одна веселая история из детства, мне тогда было 4-5 лет. Как-то раз мы сидели за столом, и родители ели баранину. Я ее очень не люблю. Но мама с папой говорили что это «драконье мясо», и я верил. Я могу отличить баранину по ее специфическому вкусу и запаху, но тогда я ее отличить не смог. Они меня накормили ею, и было довольно-таки вкусно. Больше всего так меня разыгрывал папа, а мама просто его поддерживала. Я думаю, мама меня почти никогда не обманывает и говорит только правду. И сейчас я вспоминаю эту историю и смеюсь, хотя баранину не люблю до сих пор.
Была и еще одна история с моей мамой. У меня есть старший брат. Ему сейчас 23 года. Когда он был в моем возрасте, то есть в 13-14 лет, он не читал книг. Как-то раз моему брату задали по русскому написать сочинение на тему «10 моих любимых книг», и он попросил написать это сочинение маму. Мама, не теряя возможности, принялась писать и решила проучить братика. Она составила список его любимых книг – каких точно, никто сейчас не помнит, – и написала: «Одна из моих любимых книг – это букварь, мне очень интересно его читать до сих пор. Вторая моя любимая книга – это «Мойдодыр», я ее перечитываю по десять раз на день. Ещё какая-то зеленая. Гарри Поттер 1, Гарри Поттер 2, Гарри Поттер 3, Гарри Поттер 4, Гарри Поттер 5, Гарри Поттер 6, «Незнайка на Луне», – дальше я не помню. Но Даня тогда не на шутку расстроился, и благо он был умным мальчиком, перечитал сочинение и подошел к маме с вопросом: «Ты хочешь, чтобы надо мной смеялся весь класс?!» – и с тех пор больше не просил маму писать сочинения и начал читать.
Еще много веселых историй связаны с моей мамой, но все я и не вспомню. Я обожаю свою маму. Она меня ни разу не наказывала и не била, хотя я далеко не самый тихий и послушный мальчик.
Лучия Постикэ
Мама – Анжела Васильевна Пынзару, поэтесса, прозаик
Сестра – Евгения Нечаева
«Напиши о своей маме», – предложили мне, и я растерялась. Я стала вспоминать, когда и в каких обстоятельствах что-то писала о маме. Разные данные, которые заполняются в поликлиниках, в институте и на работе, конечно, не в счет. Пришлось покопаться глубже. О своей маме я писала в своих дневниках, где-то с седьмого класса, и до окончания института. И если бы сейчас я смогла забрать их из другого города, я бы привела несколько строк про мамочку, хотя… мне часто стыдно за то, какие мысли я там излагала. А еще о своей маме я писала в институте. Я училась на театральном факультете, и художественный руководитель дал нам задание принести фотографии своих родителей и кратко о них написать. Но я не помню, что я там начиркала, и о чем.
И раз мне даже негде подглядеть и вдохновиться, напишу то, что чувствую сейчас. Маму я не видела уже четыре месяца, она переехала на некоторое время, и чем дальше от тебя люди, тем больше осознаешь, как ты сильно их любишь. Хотя чувство любви к маме во мне живет постоянно. Когда я начинаю рассказывать друзьям о том, как мои родители изучают незнакомую страну, я улыбаюсь, потому что в голове у меня возникают очень милые картинки: как папа с мамой едут в поездах и автобусах, как они путаются в названиях улиц и остановок, как покупают хлеб, как гуляют по берегу моря, и как стоят на каком-нибудь углу и пережидают, когда закончится дождь. Но я за них совершенно спокойна, потому что моя мама никогда не пропадет, даже если она не знает языка, правил страны, и так далее, она всегда найдет выход из любой ситуации.
Я думаю, если бы она захотела, то могла бы стать более знаменитой, чем новый президент Америки Трамп, или чем английская Королева Елизавета. И это не из серии «Мой папа может поднять одной рукой настоящий грузовик». Я серьезно. У мамы много талантов – она пишет стихи, отлично готовит (и способна даже из пары овощей сделать блюдо ресторанного уровня), вышивает, шьет сама шторы, читает судьбу по звездам, замечательно украшает дом, может быстро вылечить кашель и головную боль…. Ну, в общем, всего тут не описать. Но самый большой талант, как я считаю, это – умение общаться с людьми.
Я даже не думала, что для общения вообще нужен талант, но глядя на маму, я понимаю, что это так. Только представьте себе, что молдаванка, которая писала каждое слово по-русски с ошибками (так мама сама рассказывала) и говорила с жутким акцентом, поступила учиться в лучшие ВУЗы России. А как мама получила российское гражданство, для себя и для меня – это вообще подвиг! И если бы она не умела общаться с людьми, у нее бы ничего не получилось. Но это глобальные вещи, а мама использует свой талант каждый день.
Когда мы жили в Красноярске, какое-то время утро у мамы начиналось с чашечки кофе и прочтения новостей: особенно любит она новости из литературного мира. Затем, мама обычно звонила папе на работу, делилась прочитанным, узнавала, что папа хочет на обед, и отправлялась на рынок. Иногда она меня брала с собой, и я видела, как моя мама общается с продавцами.
А ведь именно с этого все и начинается. С такой мелочи. Ну, как сделать так, чтобы продавцы на рынке с тобой здоровались, спрашивали про самочувствие и говорили: «Мы оставили Вам помидоры на пиццу, а на помидоры для салата сделаем скидку», «Я Вам последний кусочек брынзы приберегла», «Не берите этот кусок рыбы, возьмите самый свежий, только привезли»? А вот с мамой так все на рынке и разговаривали. При этом она вела себя как обычно, не жаловалась на здоровье, не критиковала власть, просто говорила: «Я суп мужу хочу сварить», «Мне надо овощи быстро пожарить, и цветы еще рассадить», или «Это моя дочка, она на телевидении работает». Но продавцы даже такие мелочи запоминали, и потом спрашивали ее, понравились ли ей помидоры, вкусная ли получилась пицца, и интересовались, как у меня дела. Кстати, когда, я уволилась с телеканала, где работала в отделе новостей, мама мне позвонила и сказала: «Тебя перестали по телеку видеть, наверное, мне скоро скидки на рынке делать не будут, возвращайся в телевизор». Но скидки маме все равно делали, и, насколько знаю, и сейчас, в другой стране, тоже делают. При этом, как я понимаю, говорит она на русском, румынском, английском и французском – сразу в одном предложении.
Иногда мы ездили с мамой в торговый центр. Денег было не так много, и не было возможности купить все, что хотелось, но это было не так важно. Мы с сестрой были с мамочкой, она нас кормила, позволяла покупать картошку фри и умудрялась даже на тысячу рублей взять всем хотя бы по одной полезной вещи. И опять же продавцы извлекали откуда-то одежду с огромными скидками, помогали маме с выбором и, причем, честно говорили, идет ей вещь или не идет.
А как мы возвращались после подобных походов – это вообще отдельная история. Мы садились в маршрутку или в автобус, и маме часто уступали место, она благодарила, а потом говорила мне: «Нет, все-таки надо было не розовый свитер брать, а синий». И тут маме начинали отвечать другие пассажиры автобуса: «Да что Вы! – вот у вас шапочка розовая – этот цвет Вам к лицу…». Или: «Не переживайте, распродажи еще будут». Мама легко могла говорить сразу со всем автобусом, если бы хотела. А если в том же автобусе с нами приключались забавные случаи, – к примеру, я хотела попить, и водой случайно облилась, или зацепилась курткой за дверь маршрутки, – так все тут же хотели моей маме рассказать что-то похожее из своей жизни. Мама всегда выслушивала, отвечала очень коротко, но, видимо, метко, потому что люди оставались довольны, говорили «спасибо» и выходили на своих остановках.
Я не знаю, как это объяснить, но мама находит общий язык с самыми странными людьми. С писателями, склонными к алкоголизму и суициду, с меркантильными соседями, с врачами в поликлиниках, и даже с вахтовиками в поезде. Они с папой пару раз ездили за границу – в Латвию и Швецию, – так вот, после возвращения, люди, с которыми мама там познакомилась, продолжают до сих пор ей писать, интересуются ее жизнью, и просят советы. Папе, надо заметить, не пишут, но он и не особо словоохотлив.
Ну, и конечно, талант мамы проявляется в общении с нами, и с папой. Мне достаточно минуту с ней поговорить, чтобы успокоиться, когда мне плохо. Она может иногда просто сделать какое-то замечание, вскользь, но ты сразу начинаешь что-то делать. Даже принципиальный папа не может устоять.
Недавно я узнала, что многие бизнесмены постоянно посещают тренинги, где учатся общаться с людьми. Они тратят много денег, просчитывают в голове какие-то схемы, изучают своих сотрудников – но… получается это у единиц. А моя мама никогда этому не училась. Она просто очень светлый и открытый человек, трогательная, милая, у нее красивые глаза и очень запоминающаяся улыбка. Мне часто говорят: «У тебя чудная мама», «Она замечательная!». Да даже больше, моя мама – ангел, который умеет исцелять людей словами. Зовут ее, кстати Angela.
P.S. Пойду, позвоню маме.
Данила Суховеев, 13 лет
Бабушка – Людмила Алексеевна Васильченко, преподаватель музыки
Моя бабушка всю жизнь преподавала в музыкальной школе. Она человек очень трудолюбивый, терпеливый, добрый, оригинальный и очень хороший собеседник. Она окончила институт по специальности дирижёр. Долгое время мне было непонятно, зачем вообще оркестру нужен дирижёр. Но как-то мы были с бабушкой на одном концерте, и она объясняла все движения дирижёра и рассказывала об этом очень интересно.
В музыкальной школе она проработала примерно 40 лет, и стала одним из лучших преподавателей фортепиано. Наверное, она могла бы быть и сценаристом или организатором разных концертов и шоу – каждый год в музыкальной школе бабушка проводила новогодние вечера. На них всегда с удовольствием приходили родители и друзья её учеников, а также другие преподаватели и их студенты. На таких вечерах не только исполняли произведения, которые разучивали в течение года, но было множество конкурсов, розыгрышей, загадок, всегда был красиво оформлен зал, и вся музыкальная школа старалась на них присутствовать.
Когда я начал заниматься гитарой, мне помогала бабушка. Несмотря на то, что она учитель фортепиано, она мне очень сильно помогала, многое объясняла и подсказывала. Так как бабушка человек творческий, она иногда пишет стихи. Некоторые из них она дарила мне на день рождение. Они до сих пор хранятся у меня.
Бабушка – хранительница семейных историй. Она рассказала мне почти все истории, связанные с моей семьей, которые я знаю. Когда я был совсем маленький и гулял с бабушкой, мы всегда ходили на качели, а потом заходили в кафе «Желток» или ещё куда-то, где вкусно кушали и шли гулять дальше.
И сейчас бабушка хотя бы раз в неделю приносит что-то сладкое, что очень приятно, особенно когда дома закончилось всё вкусное))) Где-то год назад я услышал, как бабушка играла на фортепиано. Это было очень красиво. С тех пор я понял, почему она была лучшим учителем музыкальной школы. К сожалению, сейчас бабушка играет на фортепиано очень редко. Когда я был помладше – 5-6 лет – была ещё жива моя прабабушка. Смотря на общения бабушки с прабабушкой, я понял, как надо относиться к родителям, несмотря на их возраст. Ещё бабушка любит ездить на дачу, где помогает дедушке чем может, несмотря на своё больное колено, что я считаю подвигом. Я люблю свою бабушку и дорожу каждой минутой, проведённой с ней.
Антонина Свалбонене
Мама – Елена Ревуцкая, художник
Когда я думаю о маме, сразу всплывает образ из 80-х. Химзавивка, кофта с плечиками, юбка «миди», красный пояс с бантиком и туфли-лодочки, которые я очень любила примерять. Уже лет 25 мама не носит химзавивку – все равно, тот образ впечатался мне в память навечно. И еще мамины руки. Помню их, каждую венку, кусочки краски, кольца и браслеты, перламутровый лак. Как мама лепит из глины, или лепит мне снегурочку (которую я потребовала принести домой в тепло, и она растаяла) или вымешивает тесто, рисует мне зверушек, гладит мои волосы. А руки теплые и добрые, самые любимые.
А теперь немножко воспоминаний. Мы жили в общаге. Маме надо было работать, а мне играть. К нам пришли дети, мама начертила линию на столе и сказала, что если хоть одна игрушка покинет границу, игра прекратиться. И вот на одной половине играли дети, а на другой мама рисовала. Кстати, детей у нас всегда был полный дом. Мама всегда разрешала водить друзей и развлекала нас всякими креативными играми.
Первая гордость за маму – она расписывала окна в нашем садике к Новому году. Как-то раз мама принесла голубя, и мы его лечили. А потом выпустили. Тогда же мама начала рисовать первую книгу из трилогии «Незнайка», а потом мы переехали в собственную квартиру. И квартира та тоже ассоциируется у меня с мамиными картинами. Мама умеет любой интерьер сделать совершенно уютным и душевным.
А еще мне очень нравилось приходить к маме на работу, работала она худ.редактором в издательстве «Тимпул». И у нее были очень хорошие сотрудники, интересные журналы и цветные скрепки. А еще широкие подоконники, на которых можно было даже лежать. И рядом магазин «Букурия». Кстати, первые деньги я заработала там, лет в 10. Отрисовала через стекло картинки. Потом купила маме помаду и пирожные.
В подростковый период мама была мне подружкой, всегда выслушает, посоветует – но кто слушает мамины советы в 15 лет. Опять полный дом друзей. Только сейчас, будучи сама мамой, понимаю, сколько же моя мамочка терпела! И спасибо ей за это, огромное! Я уже больше 10-ти лет живу далеко от мамы, но хвала создателям скайпа, общаемся мы часто. На любые темы. Мама очень интересный собеседник, и, конечно, по-мамски всегда меня поддерживает. Хочу написать несколько слов, которые её характеризуют Сказка, Творчество, краски, Доброта, щедрость, красота, юмор, смелость, Конный спорт, живопись, дом, поддержка, терпение, юмор. Можно бесконечно продолжать. Очень люблю свою маму Лену!
Маша Кондратьева
Мама – Марина Шишорина, инструктор по хатха-йоге, специалист по энимал-йоге, путешественница-авантюристка, начинающий писатель и публицист, художник-самоучка; в темном прошлом – унылый банковский клерк и многодетная мать-одиночка (именно так характеризует себя сама Марина)
Мне года 3. Может, меньше – может, больше. Но до пяти, точно. Я захожу в комнату и вижу сидящую за столом маму, ссутулившуюся над стопками книжек вперемешку с тетрадями и большими разлинованными вручную листами. Я знаю, что мама учится, поэтому нельзя шуметь и отвлекать. И именно это я стараюсь делать. Я стою, наблюдаю, и хочу стать частью того важного, над чем ссутулилась мама, и что остается для меня большим секретом. Наверняка, это очень важно. Не может быть иначе. Позже, когда маму все-таки отвлекут более приземленные заботы, я смогу занять место за столом, достать что-то вроде прописей или других увлекательных развивалок для детей и ссутулиться над ними. Я буду учиться. Я буду заниматься чем-то важным.
За окном темно, я уже укуталась в одеяло по самый нос. Но спать не хочется: жизнь в квартире еще бурлит, я не могу себе позволить упустить хотя бы часть. Подходит мама. Ее лицо блестит от нанесенной маски, запах которой отдает терпким маслом чайного дерева. Я знаю, что скоро она застынет и превратится в тонкую пленку. Если мне удастся отвлечь внимание от того, что в идеале я уже должна мирно посапывать, и продержаться еще минут 10, мне разрешат эту пленку снять. Спустя годы, когда я сама дорасту до того, чтобы устраивать себе минутки красоты, я буду отдавать предпочтение таким же маскам-пленкам, чтобы аккуратно снимать их перед зеркалом. Другими я, безусловно, тоже пользуюсь, но глубокое моральное удовлетворение получаю только от этих. Но тогда я еще этого всего не знаю. Я снимаю с мамы маску, стараясь не порвать, а потом мы целуемся. Сначала глазками (щекочем друг друга ресничками), потом носиками (совсем как эскимосы), и только потом я получаю порцию нежности в щеку более традиционным способом.
Мы переезжаем. Квартира большая, еще полупустая и светлая. Кровать стоит посреди комнаты. На следующее утро я просыпаюсь от ярких солнечных лучей, и мне нравится наш мирок, который мы построим здесь.
Десятый класс. Сидя на уроке, я переписываюсь с мамой о джинсах. Повернувшаяся соседка спрашивает, почему я не уделяю достаточное внимание русскому языку, на котором мы сидим, хотя технически я только и делаю, что его практикую.
– Переписываюсь с мамой.
– О чем?
– О джинсах.
– Переписываешься? С мамой?? О джинсах???
– Ну да, а что такого?
– Ничего, классная она у вас!
Пффф… Будто я сама этого не знаю, это же МОЯ мама.
Поздний вечер. Мы молоды, веселы, пьяны и на неприлично высоких каблуках. Как всяким молодовеселопьяным нам непременно нужно сократить. Непременно по непонятным кустам. Конечно же, подворачивая ноги.
– Может, надо было в обход по асфальту?
– Моя мама в юности ходила на шпильках по крымским горам, я просто не могу ее подвести, испугавшись каких-то веток с корнями!
Моя мама, конечно, ходила в юности на шпильках по крымским горам, и, бесспорно, я не могла ее подвести. Но что мне так и не удалось понять, почему этот аргумент действовал и на других тоже?
Мы сидим на кухне. Я заявляю, что больше не собираюсь продолжать учиться на специальности в ВУЗе, где медленно умирает мое желание учиться в принципе.
– Нет, ты должна продолжать учиться.
– Нет, ты же бросила стабильную работу в банке, чтобы заниматься йогой!
Дальше было что-то про «ты ставишь мне это в укор?», но я даже не думала этого делать. Я просто знала, что если ты смогла проделать такой фокус с тремя еще несостоявшимися детьми под крылом, то я могу выкинуть и не такое. И что немаловажно, добиться в этом успеха.
Я могла бы рассказать еще с десяток историй, как моя мама определяла мое нынешнее «Я». Что мама вложила в меня куда больше, чем набор генов, кусков знаний и времени. Она вложила в меня неприлично много себя. И я бесконечно ей за это признательна.
Маша Петрова
Мама – Алена Белоконная, телеведущая, арт-фэшн продюсер
«Маш, я до сих пор помню твой день рождения после 5 класса, когда твоя мама пришла в джинсовом комбезе, и внутри был баскетбольный мяч, как настоящий живот, и она потом его оттуда достала, вместе с открыткой, кароче, круто было))) И еще я помню, как открытку подписали –«мамсик»)» Одноклассница.
Я учусь говорить, и она «мама Йося»; в двенадцать я придумываю странно-собачье «Мамсик» (от него у нас, до сих пор, в ходу глагол МАМСИТЬСЯ); в двадцать с хвостиком появляется надменно-покровительственное «Мать», и только на пороге тридцатника обращение становится почтительным – «Елена Юрьевна».
«Лена, ты всегда была с ней слишком жестокой. Я помню, даже когда мы учились в школе, – ты так давила на неё, так давила….» Одноклассница.
Мои подруги обращаются к Маме на ты и по имени; никакихтётьканий, и это не из дурацкого желания молодиться. Она даст фору любому и заткнет свои страхи за пояс, отправляясь в путешествие с очередной шапкозакидательской идеей.
Её жизнь несколько раз была на кончиках моих пальцев, и это самое страшное; мне никогда не удавалось угадать с подарком на Её день рождения, и это мой крест; но со временем мы – из подруг – стали партнёрами, коллегами, наперсницами, и у нас уже получается выслушать друг друга и прочертить необходимые схемы сосуществования, без лишних склок. Хотя я до сих пор разбрасываю свои грязные вещи по квартире, срываюсь на Неё ранним утром и приношу домой животных, на которых у Неё аллергия.
«Я всегда буду тебя любить. Ты моя Дочь, и ближе тебя – у меня никого нет. Хуже всего будет, если ты меня разочаруешь» Мама.
Я не пожелаю своей жизни никому, и пусть каждый, кто считает, что с восьми лет на радио, с пятнадцати в телевизоре – круто, пусть просто представит, каково жить с мамой – актрисой, диктором телевидения – в персональном backstage. Даже сейчас она может позвонить мне в эфир, и ледяным тоном произнести:
– Марья! (это крайняя степень «косяка», такое обращение) Что за лабуду ты сейчас озвучила?
А мне уже пора в бальзаковский возраст. А я уже – Большая Шишка.
И всё равно.
Всё, что я знаю – я знаю от и из-за Неё. Моя мама читала нам сказки в продлёнке, писала мне первые подводки и статьи, рисовала мне мои лучшие мейк-апы, помогала с идеями и выслушивала-выдерживала все творческие сборища на наших кухнях, помогая, где пенделем, а где – дельной зарисовкой. Всё, что рождается – проходит Её цензуру, и если она сказала «ФУ» – я еще побарахтаюсь… но потом пойму, кто был прав.
«(…)Мы отправляем наших детей в мир, как на войну, надеясь на их возвращение, но зная, что некоторые погибнут по дороге. (…)» «Холм Одного Дерева».
Я смелее, чем она. Я толерантнее. Я тактичнее. А Она – любит меня больше, потому, что дольше и старше. Меня готовили к этой жизни, как универсального солдата – на Её ошибках, ожогах и травмах. Но Мама всё равно умеет больше и лучше. И я прихожу за советом, поплакать или проорать всё то, что клокочет внутри. А она хихикает, что центнер уже не усадить на коленки, но всё баюкает, и каждую ночь приходит поцеловать, или послушать мои сны.
Оле Лукойе и Дамблдор; мой сказочный храбрый Аслан и Муми-Мама – я куплю тебе дом 😉 мы поселим там лошадку-фаллабелу, панду, приютим всех собак и кошек и будем кататься на качельках, пусть даже попы полностью не влезут. Дай ласт!
