Израильский балет Orly c постановкой Rabia. Хорошо.. Очень красивые девочки, длинноволосые шаманки, показавшие этномодерн — органичный танец, точно передающий суть Востока. Это диалог музыки и танца, эротически наполненный и сдержанный, прекрасный и грустный. Диалог женщины со своим Я. Она кружит-кружит, завораживает магическим танцем, ритуалом эротики, задумчивой любви и тайной страсти.. Она все время в круге, в тревоге, поиске себя, поиске жизни.. Она мечется, ищет, ей надо многое успеть за очень короткую жизнь.. Ее нельзя отвлекать.. Она найдет себя, на время, найдет.. Но она не выйдет из круга.. Потому что в круге все — она, ее любовь, ее дети — много ее… Она все время так, красивая, неповторимая, но она должна, все время должна.. Если она не будет в круге, если не будет «шаманить-творить», не будет жизни и ее продолжения.. Так ей надо, быть на грани круга, цепляться за него, и кружить-кружить в концентрированном пространстве суфийской спирали, колыхаясь многочисленными юбками смыслов… Израильтянки движутся особенно, «хором», единым хором прекрасных тел, нанизанных на стержень жизнеосновы.. Они «поют молча» — телом, бедрами, ягодицами и прекрасными длинными волосами.. Душа женщины — Ты знаешь, я долго живу — Почему? — Я живу долго, много жизней, живу за многих женщин и не могу все это прожить — Но почему? — Потому что.. Не могу Себя прожить… Я все время ищу себя, свою жизнь.. И вроде есть.. Но нет.. Опять не я .. Я отражаюсь в других людях, в искусстве. В страсти.. Но это не я.. Совсем не я… — Почему не ты? Это ты.. Ты – это много, много женщин, страстей, ошибок.. — Если много ошибок – это не я -Ты — Но я мучаюсь.. Я живу мучительно, грустно — Ты сама так хочешь — Нет… Я не сама.. Я мучаюсь, потому что меня нет… Почему так.. Почему другим легче.. А мне.. Почему я мучаюсь? — Хм.. Ты так думаешь.. — А что надо? — Надо все время жить.. Просто жить каждую секунду.. — Я не живу? — Ты живешь, но не сама.. Ты — в других.. А ты сама, ты есть сама.. Где-то ты есть.. — Я есть…   Лучший театральный критик в Молдове Елена...

Во вторник случился аншлаг – и это было предсказуемо. Посмотреть «Гамлета» в постановке лондонского театра «Глобус» — значит, максимально прикоснуться к великому Шекспиру. Уж кто-кто, но театр, созданный самим драматургом, знает, пусть даже спустя 400 с лишним лет, уже на генетическом уровне, как надо играть пьесу. А тут такая шикарная возможность – за наши цены посмотреть ИХ «Гамлета» (к слову, в лондонском «Глобусе» стоячие места продаются по 5 фунтов стерлингов). Зритель остался, слегка озадачен. Во всяком случае, тот, кто помнит Гамлета в исполнении Иннокентия Смоктуновского, или Владимира Высоцкого. Привыкший видеть в этой пьесе, прежде всего, философскую глубину, трагизм выбора, заключенный в классике «быть или не быть?». «Гамлет» Глобуса – принципиально иной. И это понятно, если вспомнить историю. Как и полагается странствующему театру времен самого Уильяма Шекспира, игравшему перед простым людом, он стремителен, динамичен, мобилен, и доступен в понимании. Эпоха условна: мантии накинуты на современные костюмы. Офелия бегает по сцене в легком халатике. Нет сценографических приспособлений – все декорации переносные, оформление лаконично. Восемь актеров исполняют по несколько ролей, и все они играют во время спектакля на музыкальных инструментах, поэтому действо сопровождает живой звук. Свет в зале во время представления не выключается. Монологи и диалоги стремительны, актеры в постоянном общении друг с другом, почти нет пауз. Все это способствует ощущению, что на глазах зрителя разворачивается картинка сегодняшней жизни, данного момента. Словно бы вы наблюдали за жизнью соседей в общем дворе. Поэтому «Гамлет» лондонского «Глобуса» — это довольно обычная история, которая может происходить где угодно и когда угодно. Времени нет – есть драма, проживаемая знакомыми персонажами здесь, и сейчас. Словом, неожиданный, непривычный «Гамлет». Такой, которого, впрочем, задумал сам Шекспир.   Инна ЖЕЛТОВА   Другие материалы о фестивале BITEI...

Не пощадил театр Кабуки молдавского зрителя – ох, не пощадил. Были и такие, кто, испугавших первых впечатлений от его специфической эстетики, уходили в начале спектакля, стуча каблуками. А ведь к такому изысканному действу, как Кабуки, нужно подходить… распахнуто, бессознательно, доверяясь, как ребенок. Первая встреча с токийским театром Hachimaru (что в переводе означает 1980 – год его рождения) — словно глоток неизвестного напитка. Осторожно, непонятно, пытаешься понять, нравится тебе это, или нет. Несколько раз вздрагиваешь от громкого упоминания женского имени, потом актеры объясняют, что инга — это закон по-японски, следствие и причина, карма, необратимость судьбы. Главные герои первой части спектакля совершают харакири – акт добровольного ухода из жизни. Смысл в инге. Причина: ради спасения горячо любимого мужа и отца, мать и дочь решаются на самоубийство. Но они уходят из жизни счастливыми, зная, что их жертва принесла ему освобождение. Своей смертью они смывают позор с мужчины, который ради них пошел ранее на преступление. Следствие – поступок двух женщин вызывает восхищение у судьи, и он отпускает несчастного из тюрьмы, также отдает приказ о возврате ему потерянных земель. Мужчина должен усыновить ребенка и начать жизнь с самого начала в память о героических женщинах. Пьеса «Пять разбойниц», которая длится около полутора часа, без перерыва, вызывает еще больше эмоций, она и комична и трагична. Чуткий зритель был вознагражден и смог по-настоящему окунуться в эпоху Эдо. Характер «Пьес о разбойниках и грабителях» известного драматурга театра Кабуки — Каватакэ Мокуами (1816-1893) формалистичен. Актеры стараются не отобразить литературное произведение, а доставить зрителям наивысшее наслаждение. Поэтому возникает необходимость максимального зрительного впечатления. Важно для актера театра Кабуки обладать чувством живописца. Например, они часто замирают в позе, которая композиционно напоминает картину, написанную художником. Обязательно учитывается красота оттенков театральных костюмов. Если на сцене находятся два актера, то один из них должен быть выше другого. Если на сцене трое актеров, они должны композиционно напоминать треугольник. Актеры располагаются на сцене как бы веером, широкая часть которого обращена к зрителю. Эстетический принцип расположения заключается в том, чтобы по возможности избегать симметрии. Современный театр часто считает недопустимым расположение актеров лицом к зрителю, в театре Кабуки наоборот — это обязательное условие. Даже при диалоге актеров, один может быть повернут к другому спиной. Главное – быть лицом к зрителю. Используется метод двухступенчатой сцены, но не для отображения реальной действительности, а как элемент монтажа, с помощью которого можно выделить ту или иную композицию. Актерское исполнение в театре Кабуки — тоже отдельная тема. Для нашего зрителя она кажется гипертрофированной, на самом же деле она также формалистична. Картина страданий как бы расчленяется: отдельно анализируются движения рук, ног, отдельно мимика лица. Затем все монтируется и получается абстрактное изображение страданий, что в целом создает ощущение нереальности. Страдания ритмично и постепенно нарастают в рамках искусственного времени и пространства. Применяется метод отображения того, что не имеет с реальной действительностью ничего общего. В это и есть красота выразительности, которая привела к тому, что театр Кабуки достиг определенной вершины с точки зрения эмоций и законченности форм. Пьесы Макуами...