«Где цветы сновидений звенят»

«Где цветы сновидений звенят»

Вниманию поклонников творчества художницы Татьяны Тодоровой. Вниманию тех, кто готов разделить этот головокружительный, на звонкой ноте, полет – пусть хотя бы на тот час-другой, что проведет в окружении ее картин. В пятницу, 21 февраля, в Гранд Холле открывается выставка ее живописи. С каким настроением сегодня готова выйти к широкому зрителю Тодорова? Какого зрителя она ожидает увидеть? Накануне открытия мы решили задать Татьяне пару вопросов. — Каким я вижу сегодняшнего «моего» зрителя? Мой зритель – это моя разделенная радость, общий интерес и увлеченность. Это просто свобода от обусловленностей и наслаждение путешествием в мире, который называется «ЖИВОПИСЬ». — Что творится в душе у художника Татьяны Тодоровой? — Долгожданная лёгкость… Я достигла счастливого периода жизни, когда ясно знаю, чего я хочу, и как это сделать. Путь к этому состоянию был долгим и нелёгким, так что, этот период в целом можно назвать наградой за длительные усилия и труды… — Как бы ты охарактеризовала свои последние картины? — Работы последних лет я посвящаю ГАРМОНИИ ЛЮБВИ. Это бесконечная тема о главном… о любви к себе, к миру, ко всему, что вокруг, ко всему, что мучит, беспокоит и без чего нельзя прожить… Художники – это лакмусовая бумага нашего общества… Я своим творчеством отображаю лучшую его часть, которое верит, творит, создаёт мир в гармонии с собой и со всем окружающим миром… В любви. — Я правильно понимаю: ты сейчас пишешь о любви??? И можно ли сказать, обобщая, что все твои работы – это настроения, состояния, поиски? — Спасибо за такой замечательный вопрос, в котором кроется его ответ… Мои картины –это поиск гармонии во всём. В состояниях, настроениях… Это поиск любви, это утверждение любви, это уникальный миг озарения, когда, наконец, эта формула любви проявится в картине. Это ответ на вопрос о смысле жизни… В какой-то степени, это является «даром», который я хочу разделить с моими зрителями… На выставке «Где цветы сновидений звенят» будет представлено более тридцати работ разных периодов в акварели, пастели и масле. Инна...

Далее

Кукла Маша… Кукла Лиля…

Кукла Маша… Кукла Лиля…

… Спросонья нащупать себя на диване, уговорить встать, найти выход – или вход? — посмотреть в зеркало, и постараться вспомнить, ты кто, Маша или Лиля, согласиться с выбором – и прожить в этой уверенности весь день. Почему нет? Вы так уверены, что они с легкостью друг друга от себя отличают? А если, допустим, и да, вы и вправду надеетесь меня убедить в том, что для них самоидентификация имеет принципиальное значение? Альтернатива, того же кроя прическа, той же недоуменности нарисованные брови, того же оттенка чулки, раздвоившееся платье, – она вполне устраивает их обеих. Конечно, разночтения случаются. Но это все равно, что спорить с самой собой. Шансы, быстро договориться, многократно возрастают. Один внутренний монолог, озвученный в два голоса – вот что такое их диалоги. Разграничить четко, что вот тут сказала Маша, а тут – Лиля, невозможно. Они действительно говорили в два голоса. Готовилась: будут красноречиво молчать, выковыривая из себя шероховатое «да», а я — нервно штриховать кружочки на пустой бумаге. Разве ж внеземные цивилизации до нас снисходят лингвистически? Сигналы посылать – это да. Коды во взгляды зашифровывать. Вы же их видели? На каких-то странных выставках они появляются к тому моменту, когда на почве погружения в искусство и сопровождающем его надменном чувстве сопричастности, вдруг возникает эффект раздвоения личности – память-то еще хранит прозаические тактильные ощущения от бюстгальтера в бутике за стенкой… И тут – они. Раздвоившееся платье, синхронные брови… Но они… говорили. Легко, красиво, со вкусом, на «ты» с великим и могучим, в кайф слушателю, различающему слова. Иногда запнувшись, разворачивались друг к другу, внимательно вглядываясь в радужку напротив, вслушиваясь в нечто, вещающее на частотах, различимых только их уху. Разность как взаимодополнение – вот это понятно. А они… такие прекрасно-одинаковые. Только и развести руками. И дело ж не в платьях и бирюзовых чулках. Это – ладно! – провокация. Причем, сейчас и не скажешь, кто первый начал. Они – или все остальные? Они-то как раз намеренно старались, чтобы образы никак не пересекались. Лиля – это Лиля. Маша – это Маша. И внешнее сходство – почти по нулям. Но всякий раз натыкались на вопрос: «вы, что ли, сестры?!» Они раздражались. Какие сестры?! Исходные условия – и те, мягко говоря, отличны. Скажем, у Маши (у нее тембр голоса чуть пониже, придумала я себе для опознания) мама свыклась, видать, с дочкой сразу. Особенности мировосприятия перекраивать не стала, ее друзей своими друзьями сделала. У Лили мама с папой желают дочке счастья. То есть, да, конечно, искусство – это прекрасно, но почему именно Лиля? За что ей столь абстрактное будущее?.. Так вот, про платья. Сопротивляться устали. «Где-то, наверное, стали подыгрывать. Неосознанное постепенно вошло в привычку». А теперь им все равно. Нет, не просто все равно, а удобно. Может, Маша и Лиля и знают слово «шопинг». Может, и в курсе, что шопингом правильные барышни стресс снимают. Но точно могу заверить, что у них для снятия стресса категорически другие методы. В бутики – забегом. Первое, что в размерах «s», попалось, схватили...

Далее

Шелковые чувства. Художница Олеся Шибаева.

Шелковые чувства. Художница Олеся Шибаева.

Вечер после работы традиционно проводится дома у телевизора, что никак не радует, учитывая скоротечность жизни и типичную осеннюю скуку. Естественно, не может не радовать такое событие, как персональная творческая выставка – еще и столь яркой и необычной художницы по батику, как Олеся Шибаева. Событие проходило 17 октября в новом «крутом» месте – торговом центре «Atrium», который открылся вроде бы недавно, но многие из нас по традиции считают, что там все еще идет таинственная стройка. На самом деле, очень даже уютное место, располагающее к созерцанию прекрасного. В афише значилось время начала 18:00, однако, как и все творческие мероприятия, выставка открылась с запозданием, но это и положительный момент, так как народ на культурные встречи подтягивается медленно. Неуверенною рукою гости потихоньку брали печенье и конфеты, поглядывали на блестящий кувшин с вином и ждали начала. Как выяснилось, Олеся в последний момент подправляла кое-что, и работы были развешены за считанные минуты до открытия выставки. Ну, людям искусства легко прощается непунктуальность, особенно столь жизнерадостной и активной художнице, как Шибаева. Обольстительные женские образы, нежное буйство цветов, насыщенность красок и эмоций – о творчестве этой красивой молодой женщины сложно говорить иначе. Ей всего 29 лет, но у нее за плечами сотни работ и свыше 15 выставок, в то время как многие другие художники так долго разрождаются и отваживаются на представление своего мира широкой публике. На этот раз двухнедельная выставка несколько скромная, порядка 25 работ. Сама виновница торжества призналась, что на подготовку ушло всего два месяца. Действительно, очень живая и свежая экспозиция. Чувствуется непринужденность и некая приятная хаотичность. Можно было увидеть все, и глаза разбегались: чайки на берегу моря, африканская женщина, изящно несущая сосуд с водой, маки, черные кошки, попивающие чай – словно оказываешься в женской голове. Смотришь на картину, потом на Олесю, снова на картину, и удивляешься, насколько человек верен своей натуре, с какой легкостью оставляет кусочек души. Стук ее каблуков слышался то там, то здесь, Олеся с удовольствием общалась со своими преподавателями, однокурсниками, коллегами, друзьями, поклонниками ее творчества. Но все же удалось остановить ее для небольшой беседы. — Олеся, расскажи о своей новой выставке. — Мне скоро 30 лет, я нахожусь в преддверии этого рубежа, вспоминаю, кто я и к чему стремлюсь. Эта выставка – проба, ассорти. Все сделано с душой, поэтому мне комфортно тут. Здесь все, что я люблю и ценю, но я в ожидании нового. — Прощаешься с прошлым? — Никогда, я горжусь тем, через что прошла. Помимо новых работ, я привезла картины, которые я никогда не продам, они слишком многое обо мне знают (смеется). Тут я могу смотреть на них и любоваться, дома же большинство моих творений повернуты к стене или стоят перевернутыми – устаю от них. Работа «Золотой петушок» — моя первая. Вот эта женщина, спускающаяся по скалам, пока не могу расстаться с ней… — Почему она такая грустная? — Я писала ее в тяжелый для меня жизненный период, в то время считала, что все мои проблемы, переживания, боль – из-за мамы,...

Далее